же самое. Это были ветроволки – наемники, давно нанятые Аквитейнами. Их подозревали во множестве сомнительных предприятий и, хотя доказать она ничего не могла, Амара не сомневалась, что ради замыслов нанимателей им довелось убить немало алеранцев.

Все до одного они были опасны – одаренные заклинатели фурий, воздушные рыцари-наемники.

– Приветствую, Олдрик, – холодно сказала Амара, взглянув ему в лицо. – Короче, так: сейчас ты работаешь на меня.

Брови у него полезли на лоб, глаза обратились к Эрену.

Маленький человечек закивал, улыбаясь и близоруко щурясь.

– Да, верно. Она расскажет все, что вам следует знать. Очень важно, а меня ждут другие поручения. Доброй охоты.

Эрен поклонился и, бормоча извинения, вышел из палатки.

Олдрик, морщась, проводил его взглядом и уставился на Амару. Чуть погодя он убрал меч. Только тогда опустили и убрали оружие остальные.

– Ладно. – Олдрик с отвращением разглядывал Амару. – Что за работа?

То, что светилось во взгляде Одианы, Амара не могла назвать иначе как злобная радость. Невозможно было спокойно смотреть на ее улыбку.

– Работа обычная, – отозвалась Амара, улыбаясь так, будто внутри у нее ничто и не думало дрожать и скручиваться от страха. – Устроить побег.

Глава 13

– Ты толком и не притронулся к еде, – тихо сказала Китаи.

Тави виновато взглянул на нее.

При виде ее зеленого платья покалывавшая изнутри виноватость ударила еще больнее, и он сбился с мысли.

Шелковое платье умудрялось отвечать приличиям, в то же время подчеркивая все привлекательное в прекрасной молодой женщине. Китаи собрала свои светлые волосы в элегантный пучок на макушке, глубокий вырез платья делал шею длиннее и тоньше, скрывая сильные мышцы за внешним изяществом. Обнаженными оставались и плечи, и руки; безупречная гладкая кожа блестела в приглушенном мерцании магических ламп, освещавших беседку над беспокойным морем.

Она украсила шею оправленными в серебро изумрудами на тонкой, как паутинка, подвеске, и в ушах у нее посверкивали будто крошечные огоньки. Когда-то давно искусный заклинатель огня вживил их в кожу. И такой же огненной магией сиял вокруг нее ореол радостного волнения, наполняя воздух тонким ароматом духов.

Она с вызовом вздернула светлую бровь и улыбнулась, ожидая ответа.

– Может, – вывернулся Тави, – я не по еде изголодался?

– Сладкое полагается подавать после трапезы, правитель, – пробормотала она. Поднесла к губам ягодку и, глядя ему в глаза, отправила в рот. Не спеша.

Тави пришло в голову, что неплохо бы одной рукой смахнуть все со стола, другой перетянуть ее к себе и узнать, какова та ягодка на вкус. Мысль показалась ему настолько соблазнительной, что он сам не заметил, как привстал, опираясь на подлокотники кресла.

Глубоко вздохнув, Тави насладился мысленной картиной и бьющимся в нем желанием и коротким усилием отделил свои мысли от чужих.

– Ты, – с невольной хрипотцой обвинил он, – привораживаешь меня земляной магией, посол.

Она съела еще ягодку. Еще медленнее. В глазах у нее плясали искорки.

– Осмелюсь ли я, господин мой Октавиан?

Вся его воля ушла на то, чтобы остаться на месте. Тави, ворча под нос, вернулся к своей тарелке и принялся усердно кромсать ножом и вилкой и поглощать кусочки говядины – настоящего, честного алеранского мяса, а не той левиафанины, которой приходилось давиться в пути, запивая его светлым, почти прозрачным, вином.

– С тебя станется, – сказал он. – Было бы желание.

Она тоже взялась за нож и вилку. Тави уважительно наблюдал, как она ест. Обычно Китаи обходилась с куском мяса со всей деликатностью проголодавшейся львицы, причем всем видом показывала, что так же обойдется со всяким посягнувшим на ее долю. Сегодня ее движения, хоть и не дотягивали до безупречной плавности девиц высшего общества, достаточно приблизились к этому идеалу. Кто-то – надо думать, Кимнея – давал ей уроки принятого среди граждан этикета.

И как она время нашла?

Она так же неспешно, как ягоды, все так же глядя ему в глаза, съела кусочек мяса. Глотая, зажмурилась от удовольствия и еще секунду посидела так.

– Ты полагаешь, мне бы больше понравилось, порви ты на мне это платье, чтобы наброситься на меня? Прямо здесь? Может, на столе?

У Тави вилка выпала из руки, следующий кусок жаркого свалился со стола. Он открыл рот для ответа и не выдавил ни звука. Щеки горели.

Китаи покосилась на упавший кусок и тихонько хихикнула.

– Жаль, – сказала она. – Так вкусно. Разве не восхитительно?

Она с той же дразнящей медлительностью и расслабленной, изящно сдержанной чувственностью отправила в рот еще кусочек.

К Тави вернулся голос.

– Не так восхитительно, как вы, посол.

Она польщенно улыбнулась:

– Наконец-то я заслужила твое внимание.

– Оно целиком твое с начала ужина, – возмутился Тави.

– Слух – возможно. – Она откашлялась и кончиком пальца коснулась середины груди, невольно увлекая туда же его взгляд. – Глаза – безусловно, – сухо добавила она и невесело рассмеялась. – А вот твои мысли, чала, твое воображение бродит где-то не здесь.

– Виноват, – признал Тави. – Это так заметно?

– Заметно, – с весьма самодовольной усмешкой повторила Китаи. И, посерьезнев, добавила: – А вот причины не так очевидны.

Он, нахмурясь, повертел ладонью, предлагая продолжать.

Она сложила руки на коленях и насупилась, будто подбирая слова.

– Этот враг угрожает тебе как никакой другой, чала.

– Ворд?

Она кивнула.

– Каким образом?

– Он угрожает сделать из тебя то, чем ты не был, – тихо сказала она. – Отчаяние и страх – могущественные враги. Они могут превратить тебя в другого человека.

– Что-то похожее ты говорила зимой, – вспомнил он. – Когда шуараны заперли нас на башне.

– Это и теперь остается правдой, – так же тихо ответила она. – Не забывай, я тебя чувствую, чала. От меня такого не спрячешь. Ты пытался, и я уважала твое желание. До сих пор.

Он встревоженно нахмурился.

Она протянула руку через стол, ладонью вверх. Его рука инстинктивно легла сверху.

– Поговори со мной, – мягко попросила она.

– На борту всегда был кто-то рядом. Или мы были заняты уроками и… – Он пожал плечами. – Я не хотел тебя отягощать. И пугать.

Она кивнула и заговорила без злости:

– Ты считал меня недостаточно сильной? Или недостаточно храброй?

– Я считал тебя недостаточно… – Он запнулся.

– Способной? – подсказала она. – Полезной?

– Заменимой, – договорил он.

Теперь она вздернула брови. И повторила его недавний жест: повертела ладонью, предлагая ему продолжать.

– Я не могу тебя потерять, – тихо сказал он. – Не могу. И не уверен, что сумею тебя защитить. И что кто-то сумел бы.

С минуту Китаи с неподвижным лицом смотрела на него. Потом сжала губы, покачала головой и встала с места. Она с тем же суровым лицом обошла