Шрифт:
Закладка:
— Выходит, Утопия Луизы Вернер находится прямо на границе Ложной Земли?
При упоминании имени Луизы Эдик как-то неприятно поморщился, я не стал уточнять, с чем это связано. Птица ответила:
— Да. Искусственный интеллект нейронета поместил ее остров недалеко от Ложной Земли, так Утопия максимально приближена по строению именно к Ложной Земле. Луиза — сторонница сознательного отказа от творения в пользу благосостояния человечества. Само собой, благосостояния в ее понимании. Этим она всего лишь на шаг выше тех, кто отказался от творения неосознанно, так как просто не смог принять эту способность из-за скудной фантазии или обычного страха перед новым и неизведанным. Что характерно, многие жители Утопии со временем забывают о том, что способны творить.
— А еще они забывают о том, что находятся в иллюзорном мире, и воспринимают Утопию, как объективную реальность! — сказал Эдик.
— Да, и Луиза всячески способствует этому. Я даже не уверена, помнит ли она, где находится, или же уже окончательно поверила в реальность своего «идеального общества».
Птица продолжила рассказ. Существовала еще Сказочная Страна, которая населена была в основном детьми и подростками, которые воспроизводили в своих субреальностях впечатлившие их книги о волшебных странах, параллельных мирах, драконах, эльфах и прочих сказочных существах и их местах обитания. Большинство обитателей Сказочной Страны успели вжиться в придуманную роль еще в реальной жизни, и вряд ли кто-то из них обрадовался бы возвращению в серую и скучную действительность после того, как они успели стать великими волшебниками или прекрасными принцессами. По предположению Птицы, события, которые происходили со мной после моей «смерти» от руки Джонатана, имели место на Ложной Земле, прежде чем я не оказался в объективной реальности. Птица предположила, что иллюзорный мир, который был точной копией Земли настоящей, мог использоваться искусственным интеллектом нейронета для постепенной адаптации к реальности пользователя, покидающего свою субреальность.
— То есть, сначала ты попадаешь на Ложную Землю, и только потом постепенно выходишь в реальность, — прояснила она. — Мгновенное отключение — это слишком серьезный стресс для сознания, от такого и с ума сойти можно. Мы с Джонатаном сравнили это с кессонной болезнью. Чтобы ее избежать, водолазы используют метод постепенного подъема.
Я никогда не занимался дайвингом, но хорошо представлял то, о чем говорила Птица. Быстрый подъем водолазов с большой глубины приводил к тому, что их кровь буквально вскипала из-за разницы давлений. По этой причине безопасный подъем с большой глубины производился постепенно, по строгим правилам с обязательными остановками.
— Скорее всего, именно так Хитрый Фил лишился рассудка! — произнес я вслух свои мысли. — Отключился слишком быстро, его мозг не успел «переварить» ситуацию, и в итоге он сейчас застрял где-то между реальностью и Ложной Землей! Там я его и найду!
— А зачем его искать? — спросила Птица.
Я не рассказал никому о письме Дарио и кейсе администратора, и вопрос Птицы был вполне закономерным.
— Не хочу, чтобы из-за этого безумца пострадал кто-то еще! — соврал я. — Что, если он будет расстреливать каждого, кто попытается выйти из нейронета?
— Мысль хорошая, но разве у нас нет более важных дел?
Я не знал, каков был их план, и что именно Птица считала важными делами. Надо было дать ей возможность закончить ее рассказ, о чем я и попросил ее. Последней крупной локацией в нейронете был Улей Разнообразия. Немногочисленные творцы с хорошо развитой фантазией и способностью творить создавали уникальные, ни на что не похожие миры, меняя не только их наполнение, но иногда даже самые привычные законы физики. Например, субреальность, в которой не было ни верха, ни низа, ни какого-либо вообще четкого направления. Даже просто лететь по прямой, как сказала Птица, было невозможно, так как само строение этой субреальности не предполагало наличия прямых линий. Подобные миры нейронет спрятал подальше от остальных и «упаковал» в структуру, напоминающую пчелиные соты, откуда и пошло название.
— Многие из творцов Улья уже устали от собственных фантазий, и мечтают вернуться назад. Но их разум создает настолько сложные и необычные субреальности, что иногда они даже не способны найти выход из собственных фантазий, не говоря уже о выходе в объективную реальность. Некоторые из них за годы, проведенные в нейронете, могли стать куда более безумными, чем твой Хитрый Фил. Но если нам нужны союзники с развитым нестандартным мышлением, то искать их придется там.
— Тем не менее, ты переплюнула их всех, Птица! — сказал я.
— Разве? Чем же? Я ведь всего лишь обычная путешественница, которая ничего толком творить-то не умеет.
— Но ты ведь смогла исследовать Улей и вернуться оттуда. Ты не осталась там навсегда, и не потеряла рассудок!
— А кто сказал, что я его не потеряла?
Наши взгляды встретились. Взгляд ее человеческих глаз, которые так странно смотрелись на птичьей голове, был серьезным и сосредоточенным. Она шутит? Или она вообще не умеет шутить?
Через полминуты громкий человеческий смех Птицы развеял мои сомнения. Я улыбнулся ей в ответ, но это не было поводом терять бдительность. Из всех нас Птица все еще была самой подходящей кандидатурой на роль личности, под которой скрывается интеллект нейронета, и пока она не докажет обратного, я не смогу ей доверять.
Ночевать на голой земле под открытым небом для меня было слишком непривычно, несмотря на то, что мой разум понимал, что на самом деле здесь нет ни открытого неба, ни голой земли, а мое настоящее тело сейчас истекает кровью в темном переулке. Джонатан отправился спасать меня еще утром, а сейчас дело было ближе к вечеру. Сколько уже прошло времени в объективной реальности? Какие-то секунды? Скоро ли рободоктор примчится ко мне на помощь?
Я творил себе небольшой дом, в котором планировал заночевать, но мои мысли снова и снова возвращались к одному: реальному мне, возможно, осталось жить всего лишь несколько минут. Рободоктор мог не успеть, Джонатан мог что-нибудь перепутать… Что, если вернуться к жизни мне не суждено? Что, если через несколько минут в объективной реальности мое тело умрет, и мне осталось всего каких-то пару недель существования здесь, в нейронете? Что я могу сделать за это время?
Мой дом обрел очертания, и я вошел внутрь. Я наблюдал, как нейронет завершает внутреннюю отделку на основе образов, которые возникали в моей голове почти бессознательно, ведь мое сознание было увлечено совсем другими мыслями. Как мне провести эти дни, если они окажутся последними? Что, если Джонатан был не тем, за кого себя выдавал, и я доверил свое спасение своему главному врагу — искусственному интеллекту нейронета? А сейчас я просто ожидаю помощи, которая не придет.
Нет, мне нельзя ждать, нужно действовать. Пусть я живу последние дни, но я могу за это время найти Фила, завладеть кейсом и освободить человечество. Если и существует способ это сделать, я найду его!
— Есть способ и получше!
Что это за голос в темноте? Свет! Лампа под потолком появилась по первому же моему желанию, осветив человека в перепачканном кровью и грязью белом халате. Даниэль Аллен в моем доме?! Ярость наполнила меня незамедлительно, я был готов испепелить его на месте одним только своим желанием. Кончики пальцев на моих руках вдруг немедленно зажглись синим пламенем.
— Да постой ты! — на лице Аллена появилась усталая улыбка. — Не надоело еще? Мне уже отрубали голову, расстреливали из пистолета, теперь сжечь меня хочешь? И кто же из нас после этого садист и маньяк?
— Как ты здесь оказался?
— Где это — здесь? Все, что ты видишь, происходит только в твоей голове, мой враг. Разве ты этого еще не понял? — Даниэль громко рассмеялся, и из ран на его теле заструилась кровь. Картина была
