— Где Энн?

Джонатан молчит и смотрит на меня. В его глазах читается удивление, может быть даже испуг.

— Энн… А разве вы не встретились?

— Не понимаю?

— Мы же отправили Энн вслед за тобой. Она сама хотела этого.

— Что значит «отправили Энн»?

В комнату вбежал Эдик, который, похоже, узнал о моем возвращении последним. Он открыл было рот, но увидев мое напряженное лицо, не издал ни звука.

— Тем же способом, что и тебя, Николас. Через месяц твоего отсутствия Энн начала беспокоиться. Она убедила нас разрушить ее корпус, чтобы нейронет счел ее «мертвой», и она смогла отключиться. С тех пор мы ее не видели. Разве она не была с тобой там?

Я вспомнил Энн, оставленную «там» в разобранном виде. Я так и не смог ее вытащить оттуда. Откуда? Из объективной реальности? А была ли эта реальность объективной? Почему я был застрелен Филом и снова оказался здесь, а не умер? Мои вещи были при мне. Я проверил рукой внутренний карман пиджака — жесткий диск Энн, второй жесткий диск — из компьютера Дарио, письмо и… кровь?

Моя рука была в крови. Я вытащил ее из кармана, и остальные не могли не заметить этого. Лиза вскрикнула и отвернулась, Эдик побледнел, и даже в глазах Джонатана я прочитал испуг.

— Что с тобой? — спросил он.

Если бы я знал, что со мной! Я что, вернулся в нейронет с пулевым ранением?

— Меня застрелили. Я… Я был уверен, что мертв. По-настоящему. Я ведь вернулся в объективную реальность, и то, что я увидел, это просто немыслимо! Но я ничего не смог поделать с этим, потому что меня застрелил один сумасшедший. Я не знаю, как получилось, что я снова оказался здесь!

Джонатан сел на край кровати.

— Николас, расскажи нам всё.

— Как долго меня не было? — Джонатан ведь сказал, что отправил Энн вслед за мной через месяц. В психушке я пробыл несколько дней, но время в объективной реальности шло иначе.

Джонатан и Эдик переглянулись.

— Тебя не было почти десять лет, Ник. Здесь очень многое изменилось.

Десять лет? Меня не было десять лет? Не похоже, чтобы Лиза за это выросла хотя бы на год, да и Эдик и Джонатан совсем не изменились. Эдик словно ответил на мой незаданный вопрос:

— Мы очень многое узнали о нейронете и его субреальностях. Например, что время здесь субъективно, и идет намного быстрее, чем в объективной реальности. Здесь мозг может прожить несколько лет, когда как тело состарится всего на один день. Еще мы составили подробную карту нейронета, нанесли на нее территории, принадлежащие разным творцам, наладили между ними транспортные линии, нашли единомышленников, которые понимают, что находятся в плену нейронета, и хотят отсюда выбраться! Джонатан теперь что-то вроде местного короля, его все ценят и уважают, а Птица — его правая рука!

— Птица?

— Эдик, Лиза, оставьте нас! — скомандовал Джонатан. — Вы что, не видите, что Николас ранен. Давай-ка я раздену тебя и осмотрю рану. А потом мы соберемся и обо всем поговорим.

Эдик опустил голову и вышел из спальни. Прежде чем выйти вслед за ним, Лиза улыбнулась мне. Мы остались наедине с Джонатаном, который снял с меня пиджак и рубашку. В моей груди было отверстие от пули. Я не был силен в анатомии, чтобы понять, насколько это ранение серьезно, а боли я не ощущал. Мы ведь находимся в нейронете, здесь свои правила. Я снова могу творить? Проверить это оказалось нетрудно — одного моего желания было достаточно, чтобы рана закрылась и кровь исчезла с моей одежды. Джонатан покачал головой.

— Нейронет ввел тебя в субреальность таким, каким ты был на момент входа, — сказал он. — Ты можешь убрать эту рану с твоего тела здесь, но в объективной реальности ты по-прежнему ранен. И ранен серьезно.

— Что ты имеешь в виду?

Джонатан тяжело вздохнул и посмотрел мне в глаза.

— То, что сейчас ты, простреленный пулей, истекаешь кровью где-то в объективной реальности. И даже если ты здесь сделаешь вид, что ничего не произошло, там ты будешь продолжать умирать. Понимаешь это, Ник? Здесь время течет иначе, возможно, ты сможешь прожить здесь неделю-другую, прежде чем в реальном мире ты умрешь. Это нельзя оставить вот так, сделать вид, что все в порядке и ничего не произошло, понимаешь?

— А что же тогда нам делать?

— Для начала тебе стоит рассказать мне все, что произошло с тобой после выхода отсюда. Потом мы придумаем, что делать.

Я начал свой длинный рассказ. Рассказал о том, как оказался в небоскребе. Как увидел Даниэля Аллена. Как Эдвард Дарио удивился моему рассказу и отправился отключать нейронет. Как я отправился домой через переулок и услышал, как кто-то меня преследует.

Я вспомнил, что мне передал незнакомец. В письме Эдварда Дарио про нейронет говорилось без двусмысленностей: «…есть личность, которая существует во всех субреальностях и выходит на контакт с пользователями, которые пытаются покинуть сеть, чтобы помешать им это сделать. Эта личность может оказаться кем угодно, она может легко войти к тебе в доверие, она может прикинуться любым человеком, так как имеет доступ к личностям всех людей на Земле…»

Что если Джонатан — и есть эта личность, воплощение искусственного сознания нейронета? Могу ли я доверять ему? Разумно ли рассказать ему всё? Нет, о содержимом письма и о кейсе администратора я никому рассказывать не буду.

— А что было дальше, Николас? — спросил Джонатан.

— Что?

— Ты о чем-то задумался, мой друг, и прекратил свой рассказ. Что же случилось дальше?

Я продолжил рассказывать, опустив передачу письма под дверью. Рассказал, как на меня напал Даниэль Аллен, которого я ударил ножом и очнулся уже в психиатрической больнице. Рассказал о том, как беседовал с Эдвардом Дарио, который назвался доктором, о наших ночных вылазках с Хитрым Филом, о последнем столкновении с Алленом и побеге в город, населенный людьми без эмоций. Рассказал я и про газету, в которой меня по какой-то причине похоронили. Про письмо и кейс я не упомянул, и потому последний разговор с Филом в тихом переулке пришлось упустить полностью.

— … и он застрелил меня, — закончил я свой рассказ.

— Застрелил? Но зачем?

— Джонатан, этот человек — сумасшедший. При его подключении что-то пошло не так, и он одновременно видит как объективную реальность, так и все субреальности нейронета. Похоже, это длилось с ним очень долгий срок, и он окончательно забыл, что вокруг реально, а что — нет. Когда он выстрелил в меня, он был уверен, что я — его воображаемый друг, которого он всегда сможет придумать снова.

— Получается, что в момент получения ранения твое сознание снова перенеслось сюда, а тело сейчас лежит в подворотне и истекает кровью. Это укладывается в наши знания о нейронете, которые мы пытались тщательно собрать и систематизировать все это время. Ты лишь дополнил эту картину. Мы предполагали, что в объективной реальности все подключенные люди подобно автоматам совершают все те же действия, что совершали и до подключения, пока их сознание пребывает в субреальности. Ты лишь подтвердил все наши догадки.

— Я рад, что у меня получилось. Но что нам делать теперь?

— В первую очередь нужно спасти тебе жизнь, Ник! — Джонатан положил руку мне на плечо. — Для начала, мне нужно знать точное место, где сейчас находится твое раненое тело. К счастью, мы с тобой были подключены в одном городе, и надеюсь, моё тело не решило переехать в другой за время моего отсутствия.

Я сообщил Джонатану точный адрес небоскреба «Biotronics», свой домашний адрес и описание переулка, который соединял эти кварталы.

— И что ты собираешься с этим делать? — спросил я.

— Я выйду из нейронета и первым делом вызову тебе скорую. Надеюсь, они успеют тебя