Шрифт:
Закладка:
– Что ж, ваше преосвященство, твои доводы звучат убедительно. Но убедительно скорее для клира, нежели для знатных сеньоров и благородных рыцарей. Я верю, что уважение к папскому слову, вполне вероятно, побудит пойти в поход некоторых из владельцев мелких феодов да, может быть, сотню-другую фанатиков и, более того, молодых романтиков, грезящих, подобно нашему Джиллермо, о доблести, о подвигах и славе. – Тут отец заговорщицки подмигнул мне и продолжил излагать свои аргументы: – Согласен и с тем, что можно сказками о молочных реках с кисельными берегами и грёзами о вечно цветущих райских садах соблазнить в поход на Восток толпы голодранцев и бродяг, готовых верить во что угодно, только бы им пообещали сытную еду и одежду без заплат. Но мне трудно даже представить, чтобы великие государи и другие мудрые мужи согласились на это безрассудное предприятие, не имея к тому собственных побуждений и веских причин. Уж я-то хорошо помню, что сосед наш, граф Раймунд Тулузский, двадцать лет назад долго не поддавался на посулы, как елей источаемые папой Григорием VII, зовущие французов включиться в реконкисту. Думаю, и ты помнишь, что храбрый Раймунд и пальцем не пошевелил, чтобы начать священную войну с сарацинами только ради обещания получить немедленное отпущение всех грехов. Он не покинул Тулузу, пока папа не посулил, что земли в Испании, освобождённые от неверных, тут же перейдут в его, Раймунда, единовластное владение…
– Да, я помню о подвигах графа Раймунда, – чуть заметно улыбнулся дядюшка. – Он на деле доказал свою верность Святому Кресту, разбив мавров в битве при Барбастро, и я рад тому, что именно он возглавит рыцарей юга Франции в предстоящем походе на Восток. Относительно твоих предположений о причинах, побудивших графа на столь решительный шаг, думаю, таковые в самом деле имеются. – Падре с важным видом загнул третий палец на левой руке. – И тут ты, брат мой Рамон, совершенно прав, полагая, что у каждого из сеньоров, согласившихся отправиться освобождать Гроб Господень, есть свои интересы. Но важно то, что они пока совпадают с интересами папского престола…
– Главное – не дать разрастись смуте в европейских владениях и отрядить наиболее буйных смутьянов в дальний и опасный поход, из которого обратно вернутся немногие… – на лету подхватил отец.
– Приятно говорить с умным собеседником, – улыбнулся дядюшка и, обращаясь ко мне, наставительно заметил: – Учись у своего отца, мой мальчик. Он умеет зрить в корень! – Он снова перевёл взгляд на отца: – Знаешь, братец, по пути в Клермон мне три раза преграждали путь вооружённые шайки. Да-да… Два раза это были простолюдины, а однажды – рыцари! И если бы не грозный вид моих норманнов и наше численное превосходство, я не уверен, добрался бы я до цели моего путешествия… Более того, на соборе многие знакомые приоры и епископы, а также владельцы замков сетовали, что разбойники совсем распоясались. Они уже давно не щадят ни поместья, ни монастыри. А чему тут удивляться? Ты же знаешь про новый закон о наследовании феода старшим из сыновей? Так вот, он многих младших отпрысков старинных рыцарских родов сделал безземельными. Скажи мне, что остаётся делать тому, кто родился рыцарем и ничего не умеет, кроме как воевать? Только взяться за оружие, чтобы раздобыть себе средства к существованию… За три «тощих года» к таким безземельным сеньорам примкнули разорившиеся вилланы и ремесленники. К северу от Тулузы, говорят, шайки насчитывают уже по нескольку сотен человек. Ещё немного, и они начнут штурмовать королевские замки! Вот потому-то наш мудрейший папа Урбан и рассудил, что нищей рыцарской вольнице и взявшейся за вилы голытьбе надо поскорее найти новое поле для ристалищ, и предпочтительнее, чтобы оно располагалось как можно дальше от Европы!
– Это разумно, – кивнул отец.
– Ну и, наконец, идея предстоящего похода хороша тем, что каждому из его участников открывает возможность изменить свою судьбу: погибнуть с честью за благое дело или приобрести новые плодородные земли, завоевать богатство и титулы, бессмертную славу… – заключил дядюшка, прикрывая правой ладонью четыре загнутых пальца левой руки. – Скажи, брат, разве всё это не заманчивый повод для того, чтобы оставить родные места и отправиться в путь?
Отец задумчиво покачал головой, а дядюшка поправил на среднем пальце массивный золотой перстень, являющийся знаком его духовного сана, поднял свой кубок и предложил:
– Возблагодарим же Господа нашего и его наместника на земле святейшего папу Урбана за столь выдающуюся идею! За успех святого дела!
Отец последовал его примеру, но, прежде чем пригубить вино, осторожно поинтересовался:
– Ты полагаешь, ваше преосвященство, что и мне надо собираться в поход во имя Господа нашего?
Я замер в ожидании. Если отец поедет на Восток, он, конечно, возьмёт с собой и меня. И тогда мечты о ратных подвигах, которые давно туманили мою голову и заставляли чаще биться сердце, непременно исполнятся.
– Тебе незачем куда-то ехать, мой брат! – заверил дядюшка отца. – Его святейшество папа Урбан в Клермоне подтвердил милость, дарованную испанским дворянам святейшими папами Александром II и Григорием VII. Участники реконкисты от Крестового похода на Восток освобождаются, ибо уже совершают свой Крестовый поход. Окончательная победа над маврами на благословенной испанской земле значит для святой Христовой церкви ничуть не меньше, чем освобождение Гроба Господня в Иерусалиме!
– Так, значит, наши рыцари не поедут освобождать Иерусалим? – разочарованно вздохнул я.
Отец, напротив, не скрывал своей
