Большое внимание большевики уделяли замене старых праздников новыми, революционными, посвященными воспоминаниям об исторических и общественных событиях: 22 января – расстрел рабочих в 1905 году (позднее еще и день памяти В. И. Ленина), 12 марта – низвержение самодержавия, 18 марта – день Парижской коммуны; 1 мая – день I Интернационала; 7 ноября – день Пролетарской революции. Эти дни, как и 1 января – Новый год, согласно Кодексу законов о труде РСФСР 1922 года, объявлялись нерабочими.

Центральное место в советской пропаганде занимали средства массовой информации – печать и радио. Существовали различные виды печати: партийные, военные, молодежные, женские, детские издания. Сложилась система многотиражной печати. Тиражи советских газет и журналов постоянно росли. Все они были инструментами суггестивного воздействия на сознание и поведение людей.

Для контроля над всей печатной продукцией в 1922 году было создано Главное управление по делам литературы и издательств. Главлит осуществлял предварительную цензуру всех печатных изданий: газет, журналов, книг, плакатов, этикеток. Он также контролировал ввоз книг и периодических изданий из-за границы, деятельность всех библиотек и книжных магазинов, типографий, включая частные. Основные принципы, которыми руководствовался Главлит, были: запрет агитации против Советской власти и неразглашение военных тайн Республики. В 1923 году был создан Главный репертуарный комитет – Главрепертком. Он подвергал предварительной цензуре киносценарии, тексты драматических, музыкальных, цирковых и эстрадных выступлений.

С 1924 года начались регулярные радиопередачи: выступления партийных лидеров, трансляции парадов на Красной площади, просветительские и литературно-музыкальные передачи. Для работы среди неграмотного населения также создавались граммофонные записи; был создан специальный отдел граммофонной пропаганды – «Советская пластинка». Повсеместно создавались заводские и сельские клубы. Основными мероприятиями, которые организовывались в клубах, были лекции и диспуты, политические «суды» и политические театрализованные представления, вечера вопросов и ответов и устные газеты на актуальные темы.

Тем не менее в первые годы НЭПа определенная свобода слова и творчества еще существовала. Например, действовали частные и кооперативные издательства. Они выпускали философские, правовые и экономические журналы, литературные альманахи, сборники стихов, книги для детей и учебную литературу. Была денационализирована часть зрелищных предприятий. Кооперативам и частным лицам передали около 30 % общего числа действующих кинотеатров, театров и художественных школ.

В искусстве новая власть видела способ идеологической борьбы и формирования новых социальных отношений.

«Еще в 18-м году Владимир Ильич позвал меня и заявил мне, что надо двинуть вперед искусство как агитационное средство, – писал А. В. Луначарский, – при этом он изложил два проекта. Во-первых, по его мнению, надо было украсить здания, заборы и т. п. места, где обыкновенно бывают афиши, большими революционными надписями. <…> Второй проект относился к постановке памятников великим революционерам в чрезвычайно широком масштабе… как в Петербурге, так и в Москве. Владимир Ильич называл это „монументальной пропагандой”»[344].

В итоге 12 апреля 1918 года был издан Декрет о памятниках Республики[345], с которого началась война с памятниками: имперские монументы, «не представляющие интереса ни с исторической, ни с художественной стороны, подлежат снятию с площадей и улиц», а вместо них должны быть установлены памятники революционерам всех времен и народов, начиная со Спартака.

Столь странное с точки зрения современного пиара начинание можно было бы объяснить следующим образом. В то время коммунистическая религия была еще вполне языческой: не было еще единого бога (Ленина) и его мессии (Сталина), поэтому архетипическое снисхождение к языческим идолам было вполне оправдано. Неправильных идолов заменяли правильными. До сих пор города и веси нашей страны наводнены каменными истуканами, перед которыми в советское время проходили разные активности: демонстрации, митинги и пр.

Что касается искусства, то поначалу власти диктовали только то, о чем надо писать, что изображать, петь и танцевать, а каким образом это делать – оставляли на произвол творцов. Поэтому литература и искусство в 1920-х годах отличались творческим разнообразием и большим количеством художественных направлений и стилей[346].

Многие литераторы, даже далекие от революционных идей, сочли возможным остаться на родине и даже сотрудничать с большевиками. Продолжали работать А. А. Ахматова, О. Э. Мандельштам, Б. Л. Пастернак и др.

В то же время страну накрыла волна массового графоманства: рукописи заполнили до отказа редакции журналов – никто не знал, что с ними делать в силу беспомощности этих «творений» в художественном отношении. В 1925 году была образована Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП). Затем появилась всесоюзная (Всесоюзное объединение Ассоциаций пролетарских писателей, ВОАПП). Главной целью участники этой организации считали борьбу с так называемыми попутчиками – теми литераторами, которые активно не высказывались против Советской власти, но и не проявляли революционного рвения. К ним относились А. Н. Толстой, А. П. Платонов, М. А. Булгаков и др.

Важнейшим достоинством любого литературного произведения рапповцы призывали считать не его художественную ценность, а социальное происхождение автора. Они добивались от власти признания их линии единственно правильной и передачи им права руководить остальными литераторами. Очевидно, что, кроме прочего, они боролись за свой статус, тиражи и гонорары от своих книг.

Схожие процессы происходили и в музыкальной сфере, и в среде художников. Были созданы подобные РАППу организации – Российская ассоциация пролетарских музыкантов (РАПМ) и Ассоциация художников революционной России (АХРР). Эти организации нетерпимо относились ко всем направлениям в искусстве, которые считали непролетарскими, буржуазными, и подвергали их жесткой критике.

Наблюдалось разнообразие и в творчестве советских музыкантов: классика, эстрада и даже джаз. Особой популярностью в годы НЭПа пользовались ресторанные кабаре, в которых новоявленные хозяева жизни – нэпманы – оставляли свои впервые заработанные «тыщи». Их прельщали незатейливые, порой полублатные песенки – некоторые из них дожили до настоящего времени.

Для архитектуры 1920-х годов был характерен стиль конструктивизма, который отличался простотой форм и утилитарностью, то есть практической полезностью. Архитекторы-конструктивисты, работавшие во время первых пятилеток, создали тип удобного и светлого промышленного здания.

В середине 1920-х годов начало возрождаться театральное искусство. Большую роль в этом сыграл МХАТ во главе с К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко. На сцене наравне с произведениями классиков ставились и новые советские пьесы. Однако некоторые из них запрещались – например, пьесы А. Аверченко, З. Гиппиус, М. Булгакова.

С особым вниманием Советская власть относилась к кинематографу, так как он обладал большими пропагандистскими возможностями. В 1922 году был создан Государственный комитет по кинематографии (Госкино), который руководил производством фильмов в СССР и осуществлял цензуру над ними. В 1923 году в каждой союзной республике создали свою национальную киностудию. До сих пор популярностью пользуется фильм братьев (в действительности же только однофамильцев) Г. Н. и С. Д. Васильевых – «Чапаев» (1934).

С начала 1930-х годов вся эта нэповская творческая вольница получала все более жесткий укорот. Властям уже мало было контроля над содержанием произведений искусства – они стали диктовать правильные, с их точки зрения, методы и приемы, которыми должны пользоваться творцы.

В середине 1920-х годов усилиями АХРР в изобразительном искусстве начал складываться художественный стиль, получивший название «социалистический реализм», для которого характерна героизация советской действительности до степени