Шрифт:
Закладка:
Бывало, что агитаторы начинали заговариваться. На вопрос, когда будет коммунизм, последовал ответ докладчика: «Народ у нас скоро будет жить при социализме, а вожди уже живут при коммунизме». Другой раз на подобный вопрос председатель двусмысленно ответил: «До коммунизма мы не доживем, но мы должны много работать, чтобы вожди могли его построить». На вопрос, кто такие душевнобольные, был дан ответ: те, которые верят в бога. Люди делились впечатлениями от этих собраний: «Я дома Конституцию читаю – понимаю, а здесь ничего не узнаю»[365].
Ставшие известными региональному руководству ошибки пропагандистов служили причиной их отзыва, а иногда и основанием для обвинения в троцкизме. Любой ответ мог привести функционеров к серьезным неприятностям. Причиной нервозности чиновников было то, что они чувствовали угрозу своим позициям и сверху, и снизу, опасаясь, что новые свободы и предстоящие выборы могут привести к отстранению их от власти. Поощрение людей к реализации своих прав в соответствии с Конституцией и отзыву бесполезных бюрократов со своих постов означало бы рубить сук, на котором они сидели.
Под давлением и угрозами сверху невротизированная реакция внизу постепенно набирала обороты и превращалась в оргию доносов и обвинений, которые служили доказательствами преданности.
В то же время от граждан поступало немало конструктивных поправок в проект Конституции. Так, на 15 октября 1936 года были обобщены материалы ЦИКов союзных и автономных республик, областных и краевых исполкомов, 505 центральных и местных газет и писем, поступивших в ходе всенародного обсуждения. Было учтено 13 721 предложение, из них 1 161 были неповторяющимися. Наибольшее количество предложений поступило к главам Х «Основные права и обязанности граждан» – 6354, XI «Избирательная система» – 3014 и к главе I «Общественное устройство» – 1061[366].
В частности, были предложения признать собственность общественных организаций, считать колхозную собственность государственной, разрешить рабочим и служащим обзаводиться приусадебной землей и домашними животными, а также передать леса, находящиеся в колхозном массиве земли, в пользование колхозам. Лидерами по числу поправок являлись ст. 135, 120 и 119, регулирующие права граждан. Самыми важными из них были избирательное право, право на социальное обеспечение в старости и право на отдых[367].
Наиболее массированное идеологическое воздействие в процессе обсуждения проекта Конституции было направлено на советскую деревню, где, несмотря на трагические последствия коллективизации, проживало еще большинство советских граждан. Власти хотели превратить крестьян не только в сторонников колхозного социализма, но и в апологетов сформировавшегося режима. «Нужно, чтобы понимание колхозников, их кругозор, их политическое мировоззрение непрерывно росло, выходило за рамки своего колхоза. Нужно, чтобы колхозник научился охватывать деятельность не только своего колхоза, но и деятельность всего государства»[368].
Важным этапом всенародного обсуждения проекта Конституции было обсуждение на общих собраниях колхозников. При подготовке к ним большое внимание уделялось элементам внешней агитации. Докладчиками по всем вопросам были председатели колхозов и представители вышестоящих партийных и государственных органов. В собраниях принимали участие не только члены артели, но и крестьяне, не входившие в колхоз, но проживавшие в пределах его территории.
Все они обсуждали проект как граждане, рассчитывающие на закон, права и свободы. Быстро выяснилось, что очень многим не нравятся колхозы. Наибольшую тревогу властей вызывали просьбы и требования крестьян «отменить колхозы» и записать в Конституции о возвращении незаконно изъятого у них при коллективизации имущества. Большие споры среди крестьян возникали по поводу статей первой главы, в которой зафиксированы нормы, связанные с кооперативно-колхозной и личной собственностью. «Если земля является кооперативно-колхозной собственностью и принадлежит нам вечно, то почему мы не можем ею распоряжаться?» Часто крестьяне поднимали вопрос о двойном налоге на землю. «Земля является государственной собственностью, то есть принадлежит народу. Но почему тогда колхозы платят налог за землю и каждый колхозник тоже платит?» Колхозники считали также необходимым приравнять свое положение к статусу рабочих, т. е. предусмотреть регулярный отпуск, один выходной день в неделю, право на отдых в санатории. «Почему колхозники работают круглый год, и если урожай не имеется, значит, они даром работали, а рабочие получают зарплату регулярно?»[369]
По данным НКВД, наиболее часто встречались следующие «контрреволюционные» высказывания крестьян: 1) разжигание недовольства колхозников по отношению к рабочим; 2) распространение пораженческих настроений; 3) требования прекращения планирования государством хозяйственной жизни колхозников, освобождения крестьян от государственных обязательств по поставкам; 4) распространение провокационных слухов о том, что «Конституция – фикция»; 5) требование возвращения кулаков с мест высылки и возвращения им имущества; 6) требование открытия всех церквей, запрещения антирелигиозной пропаганды, высказывание антисемитских настроений и т. п.[370]
К «враждебным откликам» были также отнесены письма некоторых колхозников и крестьян-единоличников, касающиеся права колхозников «создавать при сельсоветах крестьянские союзы, которые бы заботились обо всех крестьянских нуждах». Обосновывалось это предложение тем, что правления колхозов «в большинстве случаев ведут крестьянство не к зажиточной и культурной жизни, а к развалу колхозов». Путь восстановления крестьянских хозяйств авторы писем видели в обязанности государства «давать крестьянам ссуды сроком от трех лет»[371].
Впрочем, не дремали и проводники сплошной коллективизации. Они требовали оставить ограничения избирательных прав для категорий, ранее лишенных избирательных прав (священнослужителей, лиц, прибегавших к наемному труду с целью извлечения прибыли; лиц, живущих на нетрудовые доходы; частных торговцев, торговых и коммерческих посредников). Граждане выражали недоумение: как священники, кулаки, бывшие белогвардейцы получат равные со всеми остальными советскими гражданами права?
Жаркие споры по этому поводу происходили и в подкомиссии К. Радека по разработке реформы избирательного законодательства. В целом в проекте, разработанном подкомиссией Радека, предлагалось сделать выборы равными, прямыми, тайными, но не всеобщими, оставив ограничения для отдельных групп граждан, ранее лишенных избирательных прав.
Однако так называемых лишенцев к тому времени оставалось немного. В целом по СССР их доля составила 2,1 % в городе и 2,6 % в сельской местности, по РСФСР – 1,9 и 2,3 % соответственно[372]. Посчитав это количество исчезающе малым, Сталин лично принял решение отменить ограничения в избирательных правах по социальным основаниям. Возможно, впоследствии он и пожалел об этом решении, когда по итогам всенародного обсуждения проекта Конституции и избирательной кампании наступил момент истины.
Всенародное обсуждение проекта Конституции вылилось не только в предложение конкретных норм Основного закона: обсуждая
