корзинами для подъема лучников – и самбуки – осадные лестницы.

Рабы и слуги рыли апроши там, где это было возможно. Затем вкапывали столбы, между ними укладывали охапки хвороста в рост человека, чтобы атакующие смогли подобраться к стенам во время штурма. Карийские тарентины перекрыли подъезды к городу: теперь здесь даже мышь не проскочит.

Саки тоже не сидели сложа руки: швыряли со стен зажигательные снаряды, которые, с шипением ударившись о землю, рассыпались на пылающие комки, освещая склон вокруг себя. В землекопов летели стрелы и дротики…

Утром Гермей осмотрел позиции с высоты холма, где находились метательные машины. Под стенами крепости уже стояли высокие туры из жердей; за сырыми шкурами прятались лучники.

На недосягаемом для стрел противника расстоянии плотники сколачивали винею – длинный глухой сарай с двускатной крышей, устанавливали на катки, обкладывали сверху мокрым дерном.

Артиллеристы подтаскивали к катапультам тяжелые гранитные осколки.

В Сиркапе пока не происходило ничего примечательного. За парапетом боевого хода толпились воины в кулахах. О том, что Раджувула собрал на стене все войско, говорил лес копий.

– Что скажешь, Зенон? – спросил Гермей.

Офицер зацокал языком:

– Хорошая крепость. Но неприступных крепостей не бывает.

Окружавшие полемарха стратеги зашумели, соглашаясь с товарищем. Гермей одобрительно хлопнул его по плечу.

– Точно! Саки засели в Сиркапе, потому что у них с гандхарами мирный договор, а на греков им наплевать. Зато, когда мы ворвемся в город, греки поднимут восстание и помогут нам захватить его.

Он показал рукой на место предполагаемого штурма.

– В каждом апроше поставим толено. Как только лучники начнут обстреливать саков из корзин, пускай вперед туреофоров с самбуками и крючьями. Гоплиты пойдут вторым эшелоном. К Северным воротам отправь хилиарха с бараном[179].

Затем обернулся к Менелаю.

– Пращники во время осады не понадобятся. Твоя задача – обстрел стен машинами. Монанкомны и палинтоны должны бить как молнии Зевса – точно и мощно… Ты меня понял?

Тот рявкнул, сжимая кулаки:

– Да, игемон! Я разворочу это осиное гнездо!

– Нет, – Гермей поморщился, – жилые кварталы не трогай, бей по конюшням, арсеналам и казармам. Места расположения военных объектов укажут перебежчики. Город надо сохранить… насколько это возможно.

Он посмотрел на Эрнака.

– Ты пока не показывайся. Держись в том овраге.

Полемарх ткнул пальцем в сторону подходящего, по его мнению, для засады урочища.

– Будь наготове, вступишь в бой, если саки сделают конную вылазку. Пусть думают, что у меня из кавалерии только карийская ила. Когда подведем винею с бараном к воротам, они могут выскочить из крепости, чтобы отбить ее. Атакуй не мешкая, иначе саки порубят всех, кто находится внутри. Сигнальщик подаст знак вымпелом.

– Сделаем, командир, – пробасил кавалерист.

Тогда Гермей сказал, обращаясь ко всем стратегам сразу:

– Жаль, что скат крутой – нельзя подвести гелеполь[180]. Зато нет рва, так что мы быстро поставим лестницы. А там уж все в руках Аполлона Гекатебола. Эскаладу[181] начнем завтра утром…

Чуть забрезжил рассвет, над холмами повис глухой и тревожный барабанный бой. Лучники под прикрытием фашин[182] двинулись по траншеям. Туреофоры волокли осадные самбуки. Гоплиты катили винею к воротам.

Саки выпускали залп за залпом. Со стен по канатам, словно обезьяны, быстро спустились голые люди и бросились к камнеметам. Бактрийские лучники успели подстрелить почти всех диверсантов, но нескольким из них все-таки удалось добежать до цели.

Разрубив веревки, которыми бревна были связаны между собой, они обрушили кучи камней на нападавших. Урон, причиненный обвалом, был ужасен: камни разбивали бактрийцам головы, ломали кости. Трупы лежали на склоне вперемешку с валунами и искореженными самбуками.

Из Сиркапа ударили катапульты: по склону покатились огромные горящие шары, оставляя за собой черный след и корчившихся в агонии людей. Достигнув фашин, снаряды взрывались. Апроши заволокло вонючим дымом. Нападавшие метались под стеной пылающими свечами, крича от боли.

Уцелевшие туреофоры карабкались по приставленным к стене самбукам, закидывали на парапет осадные крючья. Саки поливали их сверху горячим маслом и кипящей смолой. Ошпаренные люди с воплями летели на землю.

Бактрийские лучники обстреливали саков из апрошей, но те прятались за парапетом. Туреофорам удалось поднять только три из десяти толено. Натягивая канаты, они под градом стрел подвели корзины к самой стене. Теперь греки могли ответить стрельбой в упор.

Винея намертво встала у ворот, несмотря на то, что ее сверху облили битумом, завалили горящей паклей. Мокрые шкуры и дерн кое-как выдерживали жар, но вскоре начали тлеть.

Одни гоплиты окатывали крышу изнутри водой, чтобы выиграть время и при этом не сгореть заживо. Другие долбили дубовые ворота, раскачивая подвешенное на двух вертикальных рамах бревно. Герсу[183] уже проломили, теперь каждый надеялся, что баран вот-вот пробьет створку.

Внезапно из-под крыши повалил едкий дым. Гоплиты начали задыхаться. Когда с перекрытий закапал горячий битум, хилиарх заорал: «Давай назад!» Воины бросили бревно и вцепились в катки, чтобы сдвинуть таран с места.

И тут кровля рухнула. Хилиарх оттаскивал обожженных людей, пока стрела не пробила ему горло. Винея осталась на площадке…

Катапульты греков били неточно. Гранитные осколки дробили колонны храмов, пробивали стены домов, обрушивали черепичные крыши. Однако армии Раджувулы обстрел не причинил вреда. Несколько удачных попаданий проломили парапет, но саки тут же заложили брешь мешками с песком, после чего продолжили пускать в атакующих стрелы.

Бледный Гермей стоял в окружении стратегов на холме, молча наблюдая за ходом осады. Все понимали, что штурм провалился. Теперь кто-то должен был взять на себя смелость открыто заявить об этом.

Командиры ждали, что скажет полемарх.

Глава 6

Чандрагупта, Такшашила, Сиркап, 84-й год эры Викрама, месяц джьештхамулия

1

Бхима сидел на деревянной скамейке возле пруда. Перед ним стоял Нала, держа над головой ученика лук. Ачарья торжественно произнес:

У этого Вратьи,Что касается его правого глаза, это то солнце.Что касается его левого глаза – это та луна.Что касается его правого уха – это (вот) этот огонь.Что касается его левого уха – это (вот) этот очищающийся.День-и-ночь – (его) ноздри.Дити и Адити – две половины черепа; год – голова.Днем Вратья обращен на запад, ночью – на восток – поклонение Вратье![184]

Положив лук на землю, он зачерпнул ложкой из миски синей краски, чтобы вымазать гонду живот. Потом зачерпнул красной краски, обошел Бхиму и вымазал ему спину.

Во время ритуала ачарья продолжал читать мантры:

Синим он оборачивает враждебного двоюродного брата, красным пронзает того, кто ненавидит (его) – так говорят знатоки священного[185].

Нала жестом велел гонду подняться. Вместе они поворачивались по кругу. На востоке молились Митре, на юге – Вратье и Ушас, на западе – Варуне, а встав лицом к северу – обратились к Соме.

После этого ачарья дал Бхиме отпить из деревянной чаши с сомой. Теперь настала очередь жертвы. Нала повалил на землю пятнистого битала[186] с маленькими