робко.

– Вы не подскажете, я не уверена, но вроде в ваших краях есть холм, по-моему, его называют Лисий. Как его можно найти?

Путница выглядела до крайности измотанной: под глазами залегли темные тени, щеки заострились. К тому же женщина никак не могла восстановить сбившееся от долгой ходьбы дыхание.

– Я у вас здесь слегка заблудилась: людей нет, кругом лес, вот еле-еле сюда вышла, спросить не у кого.

– Странно, что вы его прошли. С конечной автобуса, когда идешь по дороге к нашей деревне, как раз возле холма проходишь.

– Да?

Женщина так искренне и сильно расстроилась, что зрительно уменьшилась в размере, ссутулилась. Наталья Михайловна поняла, визит к Арсению переносится на пару часов – на пальцах дорогу к реке не объяснишь, надо провожать. А потом уж – и к пасечнику. Главное, чтобы силы не подкачали.

– Не волнуйтесь. Я провожу вас до реки, оттуда Лисий холм виден. Здесь полчасика ходу. Правда, предупреждаю, я не самый быстрый попутчик.

– Спасибо вам огромное! Да у меня тоже ноги вот… Уже и не ходят почти. Я вас не сильно отвлекла?

– Все в порядке. Пойдемте.

Минут десять они шли молча, спутница Натальи Михайловны с головой погрузилась в свои мысли, время от времени грустно вздыхала. Наталья Михайловна не выдержала, полюбопытствовала:

– А зачем вам Лисий холм? Вы что, ради него в наши края приехали? Сюда же добраться – еще та эпопея.

– Я к вашему колдуну.

– К колдуну?

– А вы что, не знаете? Про него все знают. Он же любое дело решить может! Любую хворь исцелить. Если захочет, конечно… Вы правда не знаете? Как же так? Вы же живете с ним рядом!

– Да мы тут недавно. Вернее… Я-то здесь девочкой жила еще, но потом уехала и, вот, на старости вернулась.

– Хорошо, что вернулись. Говорят, что у вас тут места целебные. Он все энергией наполняет.

– Ну, знаете ли… Как-то это странно. Колдун. Энергия.

Наталья Михайловна тут же пожалела, что подвергла сомнению слова грустной женщины: та сразу подобралась, сталью наполнила свой голос. Фанатик.

– Ничего не странно. Какая разница, как назвать! Только все знают, что это очень мощный человек и его молитвы способны чудеса творить! Вы…

– Да-да, я не хотела вас обидеть. Я просто в самом деле ничего про него не знаю.

До реки они добрели молча, Наталья Михайловна показала холм, рассказала, как дойти до перехода. Женщина от души поблагодарила, попыталась извиниться за вспыльчивость.

– Вы так помогли, а я… Просто муж совсем плох, страшно. Ну, вот и бросаюсь на людей почем зря. Я ведь и сама не знаю, верить или не верить… Только как жить, если совсем не верить? Как? Простите.

Наталья Михайловна ласково погладила путницу по плечу и, стараясь не задумываться об усталости, поплелась обратно.

К Арсению она, как только что сказала Виктору Николаевичу, и впрямь дошла: послушала пульс, поменяла препарат. Собирая лекарства в аптечку, не смогла удержаться от вопроса: а что, Арсений, правда, что за холмом живет колдун, который лечит любую болезнь? Пасечник лишь рассмеялся: да какой колдун, просто старик сумасшедший, любит поболтать, Арсений к нему часто летом ходит в гости, рыбачат вместе, добрый, хоть и чудак чудаком; люди много чего говорят, да мало ли что болтают.

А когда Наталья Михайловна уже открывала дверь, чтобы уходить, вдруг добавил серьезно:

– К нему однажды девочка с мамой приехала. Маленькая девочка, лет восемь, не больше. У нее кролик умер. Зареванная, ужас просто. Я тогда у него как раз гостевал. На ребенка смотреть было невозможно, сердце разрывалось просто. Они же привязываются к своей живности, как к родным. Так вот, старик этого кролика оживил.

– Что?

– Оживил.

– Ну что за джин-Айболит? Что вы говорите такое?

Наталья Михайловна попробовала улыбнуться: мол, отлично поняла вашу шутку, давайте посмеемся вместе. Арсений продолжал серьезно смотреть ей в глаза.

А ночью Наталье Михайловне приснился сон. Который, похоже, останется с ней на весь сегодняшний день.

Жаль, не успела Наталья Михайловна увидеть во сне главного – удалось ли колдуну вылечить женщину, умирающую у костра?

Декабрь

Глава 27. Катя

Катя разглядывает белоснежное полотно, скрывшее очертания их двора.

Здравствуй, зима в Лисичкино.

Ну что? Подведем итоги?

Пошел уже пятый месяц, как ты обитаешь в этой глуши. Оторвана (спасена?) от цивилизации. Наслаждаешься прелестями деревенской жизни: дрова, колодец, метровая подушка снега на крыльце после каждой ночи. Увязающие в сугробах валенки.

Окрепшее тело.

Рассветы, закаты, иней на ветках и звон тишины…

А еще?

Да ради бога! Сейчас перечислим.

Еще теперь у тебя есть собственная собака, которая разгуливает по двору с видом убийцы-фанатика; страдающая ожирением корова, сумевшая, кстати, полностью поработить псину; сумасшедшая кошка (и три ее сестры); парализованный муж; йоги-веганы в качестве квартирантов и страдающий Альцгеймером возлюбленный свекрови.

…а это – веселая птица-синица в доме, который построил Джек…

Точно! Про дом-то мы забыли.

Добавим: дом без отопления, не разговаривающая с тобой дочь и подруга-алкоголик.

Все вроде?

Ну и как тебе, Кать?

Неплохо. Кстати, мне неплохо. Что – не ожидали? Сама удивлена. Но почему-то мне – не плохо. Не плохо, не грустно, не одиноко и, что совершенно точно, не скучно. Ой, вы же не упомянули моих соседок! Вишенка на торте: любвеобильные и ревнивые соседки-лесбиянки.

Катя смеется. Она часто стала смеяться, оставаясь одна.

Подбегает Пегая, крутит узкой головой, пытаясь разобраться в эмоциях своей госпожи. Катя собирает с перил снег, лепит тугой мячик и подбрасывает его в воздух. Пегая взлетает вверх чуть ли не на метр, вонзает клыки в снежок. Обиженно чихает, приземлившись: в очередной раз попалась на удочку хозяйки.

И Катя снова смеется.

Из приоткрытого окна ей вторит заливистый смех Наташи.

Кстати, о лесбиянках…

Проваливаясь в снег чуть ли не по колено, Катя пробирается к боковой стене дома, заглядывает в оконную щель: она стала неуемно любопытна в последнее время. В их гостиной Олег занимается с Наташей йогой. Девушка никак не может принять какое-то затейливое положение, смущенно хихикает над собой. Олег безуспешно пытается поправить разворот рук ученицы. В итоге – не удивили! – Наташа падает.

Новый взрыв хохота.

Катя стучит по стеклу костяшками замерзших пальцев. Йог и его ученица прислоняются к стеклу носами. Катя корчит им рожицу и преувеличенно грозит пальцем: