между квартирантами соседки. Логистика скандалов йога-парочки впечатляла отточенностью: Лена презрительно и утомленно упрекала своего мужчину в том, что он не соблюдает традиций, не поет утренних мантр, неразборчив в пище, болтлив, не усмиряет плоть; Олег заводился постепенно, переплывал от ряби добродушных отшучиваний к бурному водовороту настоящего мужского гнева.

Внутренне Наташа каждый раз занимала сторону Олега, хотя кричал он на свою подругу, пожалуй, слишком громко. Что уж говорить, доводить Лена умела не хуже, чем скручиваться в лотосе.

Какие все же разные они люди: жизнелюбивый красавчик-балагур и педантичная женщина-стоик, иссушившая собственное тело голодом и бесконечными тренировками. Наташе не понять, что их объединяет. Только йога? Что, этого и правда достаточно?

Хотя почему бы и нет? Йога, парализованные собаки, ребенок с болью во взгляде. В конце концов, что угодно может спаять людей в нерасчленимый комок. На-веч-но.

Ссоры йогов заканчивались одинаково: Олег шумно выдыхал, молчал пару секунд, потом решительно обнимал Лену, целовал ее в макушку; Лена сопротивлялась не в полную силу и почему-то всегда бросала мимолетный взгляд в сторону смущенной Наташи.

Наташа беспомощно натягивает на лоб капюшон пуховика. Бесполезно. Острые края снежинок испещряют лицо мимолетными ледяными ранками. Слишком ветрено. Слишком снежно. Слишком. Еще пару таких дней – и вместо Лисичкино на планете останется лишь гигантский белый курган. Но даже тогда по крутому склону снежной горы с лаем и улюлюканьем будет весело мчаться Анькина не сломленная ничем ездовая упряжка. Наташа давится нервным смехом: даже наедине с собой ей не очень-то нравится иронизировать над подругой.

Сквозь метель вдруг угадывается силуэт магазина. Заплутавши в мыслях, Наташа даже не успела как следует прочувствовать все тягости вылазки за продуктами. Она с облегчением ускоряет шаг – и буквально через полминуты ныряет в благостную духоту тамбура.

В магазине неожиданно людно: у прилавка с овощами мнется незнакомый узбек (наверное, очередной работник с Андреевой стройки), в углу, соприкасаясь лбами, над чем-то сосредоточенно колдуют Женька с Антоном, оживленно болтают у окна Виктория и Катя. Женщины всерьез подружились – и слава богу. Может быть, настоящая подруга сможет слегка оттянуть ношу с худеньких Катиных плеч. Хорошо бы… Наташе симпатично наивное упрямство соседки, но сама Наташа роль наперсницы, пожалуй, не потянет. Слишком много надо… э-э-э… рассказывать, когда начинается дружба. Не спрашивать умеет только Анна.

Катя оборачивается и приветливо кивает Наташе. Виктория подмигивает, но с места не трогается. Как обычно. Вика – не самый клиентоориентированный продавец. Наташа не спеша разглядывает продукты за стеклом. Торопиться некуда. За стенами уютных Викиных владений – зима.

Наташа подходит к детям. Мысленно привычно себя одергивает: ребенок в этой парочке только Женька. Наташа заглядывает через плечо Антона. Замирает.

На коленях Викиного сына настоящий хроматический ксилофон. Два ряда золотистых еловых пластинок, замерших в ожидании. …Готовых в любую секунду доверчиво откликнуться на взмах ударной палочки. Женька вскидывает над инструментом руку, Наташа судорожно выдыхает. И перестает дышать.

В воздухе вибрирует «соль».

Sol…

Пятая ступень диатонического звукоряда.

Нежнейшая из нот.

Смешной Олег. Дурашливостью своей напоминает лопоухого щенка лабрадора. Жить – ради счастья и веселья. Доверять – всем. И не впускать в душу грусть. Интересно, каково это: иметь похожего на Олега старшего брата? Брата, который подхватывает сестренку на руки только для того, чтобы в забавном танце покружить с ней по комнате? Целует в лоб и сам идет за хлебом через арку. Брата, который… Братская любовь… Братья… Не отказывают братьям… Господи, нет. Не надо об этом. Не надо о братьях.

Наташу оглушает тишина. «Соль» отзвучала. Инструмент замолчал. Отсутствие звука порождает боль в голове. Наташа трет виски, растерянно смотрит на умерший ксилофон.

Не брат, конечно. Тренер. Сосед. Возможно, приятель? Надежный сильный товарищ. Олег невероятно сильный. Каждый раз, когда неуловимым движением мышц йог перебрасывает свое гибкое тело из стойки на руках в не объяснимый гравитацией баланс на предплечье, у Наташи замирает сердце. Детский восторг. Это же… Как в цирке. Разве только музыки не хватает.

Музыки – не хватает.

В беззвучье слишком слышно, как трещит (разрушаясь) матрица вселенной.

– Возьми. Играй. Ты же хочешь!

Двумя руками Антон протягивает Наташе ксилофон. Он не спрашивает. Утверждает.

Женька бросает на друга удивленный взгляд, послушно и торопливо отдает Наташе палочку.

Безропотно опускается на колени зачарованная Принцесса, скользят движения ее – мягкие, плавные. Мир превращается в дурманящий вязкий туман, Наташа гладит пальцем бруски клавиш, сжимает молоточек.

Смещается течение времени, грани пространства сдвигаются.

Здравствуй. Прости, что так долго.

Шелестят, скользя по щиколоткам, желтые травы Лисичкино; трещотка шершавого языка собаки смывает пот со лба; звенит, призывая, двусложие кукушки; гремит река… Визжат страхом своды черной арки; похотью и злобой гудят ИХ рожи; надсадно воет всеобщая хороводная любовь…

Чистейшей нотой разрезает воздух Анютина невысказанная боль. Смех Олега рассыпается трелью искристых стаккато.

И жизнь возвращается.

– Ого.

Рассказывают, что фридайверы, передержав задержку, уже сами не хотят всплывать: толща воды дарит благословение и покой. Наташа неохотно поворачивает голову на едва слышный Катин возглас.

Соседка смотрит на нее потрясенно.

Все смотрят.

А Женька вскакивает с пола и начинает бурно аплодировать. К восторгу девочки присоединяется узбек – и вот уже без ритма хлопает Антон, отбивает ладони продавщица.

Только Катя продолжает стоять, скованная услышанным. Наташа читает в Катиных глазах осознание, порождающее вопрос.

Катя открывает рот, чтобы спро…

Наташа отбрасывает ксилофон, стремительно выбегает из магазина.

Она больше не ощущает порезов снега, не слышит холод ветра. Быстрее. Вперед.

Сломавшись от долгого бега, она бессильно приваливается к забору собачьего приюта, хватает ртом куски ледяного воздуха. Добралась до дома. Легкие разрывает болью. Так всегда бывает, когда возвращаешься с глубины.

Наташа разглядывает кисти рук. Пальцы дрожат. Им снова нужны клавиши. Всегда были нужны.

И что-то еще… Что-то еще необходимо самой Наташе.

Неутолимо.

Глупое притворство.

Она уже месяц знает, (к)что.

…Из калитки Катиного двора выходит Олег. Подходит к Наташе. Зачем-то рассказывает ей о том, что утром Лена решила уехать. Пока деревню окончательно не завалило снегом. Лене было тут холодно, а он вот пока остался. Ленка вернется весной. Может быть.

– А я ходила в магазин, но забыла купить продукты. Представляешь?

– Ну ты даешь…

Легонько щелкает Наташу по носу.

Глава 29. …Викой

Вика остервенело оттирает губкой залитый сладким чаем стол. Ну что за свиньи? Неужели так сложно: просто пить жидкость из кружки, не проливая? Просто сыпать соль из солонки, не просыпая? Отчего бы не вытереть жирные пальцы