– Нет. Я сам. Хотел уйти из жизни максимально безболезненно, поэтому изобрел специальный яд, который убивал, но не приносил физических страданий. Была у меня такая минута отчаяния, – голос Уэйна звучал буднично, словно они говорили о том, чтобы выпить за завтраком: чай или компот. – Я торопился, хотел поскорее избавиться от всего этого, хотел заснуть и не проснуться… прекратить бесцельное пустое существование. Торопился, поэтому не стал ни на ком испытывать, понадеялся на собственную гениальность, – он горько усмехнулся, а в глазах промелькнула грусть. – Что-то пошло не так. Мне было мучительно больно. День за днем. Я умирал, но медленно. Тело стало отказывать постепенно. Яд разливался по венам и оставлял на коже синие разводы, – он обвел спокойным взглядом их ошарашенные лица. – А знаете, что самое страшное? Я понял, что жить все-таки хочу. Стал искать способы остановить, замедлить действие отравы и… так ничего и не нашел… А потом появился ты и вырубил меня, – он улыбнулся Лиаму. – Признаю, когда я выбрался из камеры, то так злился. Собирался разнести весь Азимар. Собственно, так и было бы. Тебя не спасло бы даже противоядие, столь любезно оставленное. Но… тот факт, что ты доработал зелье от тумана и при этом собирался свалить за разлом, меня вполне устроило и успокоило…

– А что ты добавил в состав того яда? – отрешенно проговорил Лиам, явно пропустив большую половину рассказа Уэйна мимо. Алхимик дотянулся до сумки, покопался в своих бумагах и протянул смятый листочек Лиаму. Маг бегло просмотрел и стал тихо приговаривать то ли себе, то ли Уэйну: – Вот это скорее всего и дало такую пигментацию на коже, – алхимик тут же пересел ближе к нему, бесцеремонно отодвигая Стефани, уставился в листок, прислушиваясь: – вот этого надо было больше добавить, постепенно оно бы замедлило ход сердца… это вообще лишнее… это вызвало спазмы, лучше заменить на вытяжку из печени салана. Да-да, в сочетании с некоторыми веществами она чрезвычайно токсична. Алкоголь добавлял? – Уэйн кивнул. Лиам осуждающе покачал головой. – В следующий раз замени его на разбавленную кровь волака… Я волака, вообще, люблю… Что ни возьми, все пригодится. Надеюсь, он за разломом тоже обитает.

– Лиам! – не сдержалась Стефани и всё же воскликнула. Он удивленно на неё посмотрел, вырываясь из своей задумчивости. Выражение её лица так и не понял. Пришлось пояснить: – Это яд!

– Ну да, – согласился он.

– Убивающий человека, – напомнила ему девушка.

– Не только.

Она замолчала, выразительно на него смотря, ожидая, пока до него дойдет. Он смотрел в ответ, недоумевая.

– Ты на полном серьезе сейчас советуешь Уэйну в следующий раз сделать более качественный и безболезненный яд?! – сдалась наконец она.

– Женщины, – картинно выдохнул синеволосый алхимик, первым догадавшись о чувствах, одолевавших Стефани, – вечно со своей моралью, – он легонько толкнул Лиама, возвращая его внимание. – Ты лучше расскажи, как ты додумался до противоядия?

– О, тут просто, я видел подобную пигментацию уже, поэтому и примерно предполагал, что должно помочь…

Они стали увлеченно обсуждать ингредиенты, и Стефани поняла, что Лиам для неё потерян надолго. Она сняла куртку, положила её под голову, легла, закрыла глаза, почти сразу же провалилась в крепкий сон.

***

Довольно быстрое пробуждение, и снова одинаковый куда ни посмотри лес. Стефани сначала шла рядом с Лиамом, но тот продолжал непрекращающуюся со времен привала дискуссию с Уэйном. Утомившись от непонятных, но при этом довольно неприятных разговоров про части или запчасти монстров, девушка поспешила нагнать Келлена. Тем более что она собиралась с ним поговорить и всё откладывала на потом. И это потом видимо наступило.

– Избавь меня от этого, – грубо сказал Келлен, когда девушка подошла к нему и подстроилась под его шаг.

– Извини, – чувство вины гложило Стефани. – Те слова, сказанные в гневе… Про сестру… Я…

Он не дал ей договорить, сердито вскинул руку.

– Я не обижаюсь. На правду не обижаются.

– Я очень злилась на Эстер, а выместила всё на тебе. Искала виновного. Это неправильно. Я так не думала на самом деле.

– Ртана с два ты так не думала! – вспылил он и вдруг остановился, развернулся к ней. Ей пришлось тоже остановиться. Келлен понимал, что его уносят собственные эмоции, терзающие душу день за днем, но не мог успокоиться. Грудь следопыта взволнованно поднималась, чаще дыша, голос с крика снова перешел в яростный шепот. – Ещё как думала! В тот момент ты просто не могла лгать! Не могла притвориться правильной!

– Я же сказала, что прощаю тебя! Что ты хочешь от меня? – она не заметила, как повысила голос.

– Правду! – положил руки на её плечи и несильно встряхнул. – Кто я для тебя? Убийца? Кто?

Правду?! Он хочет знать правду? Ту, что она гнала от себя, запрещала себе. Эту он хочет услышать?

Его глаза зло смотрели на неё, пылая яростью и отчаянием. Глаза, которые когда-то смотрели на её сестру. На её Фиону… Жгучая ненависть охватила Стефани, разом убирая всё светлое, что было когда-то между ними.

– Ты – человек, который ничего не сделал, когда ей было больно и плохо! Убийца?! Да! Арараг тебя забери! – она кричала, не замечая своих слез. С силой толкнула его в грудь. – Из-за тебя Фиона не смогла сбежать! Если бы ты не остановил её, то Салазар был бы мертв! А она жива и свободна, и моя жизнь не полетела бы в пропасть! Месть не выжгла бы изнутри! Ты! Ты во всем виноват! Убийца! И трус! Даже потом, спустя года! Знал, кто я, и молчал! Боялся осуждения! Ртан! Ты и сейчас боишься! Просишь простить тебя, но сам себя простить не можешь! Потому что ты тоже знаешь правду! Ты виновен!

Стефани замолчала, стояла и тяжело дышала. Грудь пыталась делать вздох и высоко вздымалась, но этого всё равно было недостаточно. Задыхалась. От боли и гнева. От обиды и разочарования. От несправедливости.

«Ненавижу тебя! Ненавижу всё, что с тобой связано! Убийца! Моя Фиона могла бы жить…»

Стефани громко всхлипнула, зажала себе рот рукой, сдерживая готовый сорваться вой.

«Зачем вернулся? Тогда, по дороге во Вланвий. Ты опять всё испортил! Закончили бы нашу историю на том самом берегу, где оборвалась жизнь Фионы, где твои слова разрушили нашу с тобой дружбу! Я бы пережила это и сейчас не было бы так мучительно больно! И не смотри на меня так! Я тебя ненавижу! Боги! Ну почему? Почему мне так больно?»

– Вот теперь ты сказала правду, – обреченно сказал Келлен. – Теперь не притворялась. Ты тогда сказала, что простила меня, потому