– Я бы хотел.

– О чем вы там шепчетесь? Я чувствую себя лишней. – Грейси цокает языком.

– Это секрет, – говорит ей Оукли, и я чувствую, как он улыбается в мои волосы.

– Ну конечно, – рычит Грейси.

– Кажется, я слышу еще одного гостя! – восклицает Энн, врываясь в гостиную.

Поверх платья, в которое она, должно быть, совсем недавно переоделась, повязан фартук с надписью «Лучшая мама в мире». Он идеально ей подходит.

Я широко улыбаюсь.

– Прекрасно выглядите, Энн.

На ней черное шелковое платье с красивыми желтыми маргаритками длиной чуть выше щиколоток.

– О, не надо мне льстить. Ты мне уже нравишься, – усмехается она.

В парадную дверь стучат четыре раза, и Энн спешит к ней. В дом врывается порыв ветра, когда она открывает дверь и впускает нового человека.

– Что за метель. Безумное дерьмо, – произносит низкий голос, словно его хозяин проглотил гравий.

– Она взялась из ниоткуда! Я рада, что ты хорошо добрался, – вздыхает Энн.

– Ради вашей индейки, Энн, я проехал бы через торнадо.

– Ох, хватит лести, Андре. У тебя будет куча остатков и без того, чтобы ты целовал мою задницу.

– Да я бы никогда. Это все правда.

Оукли еще раз целует меня в макушку, прежде чем встать и направиться к вновь прибывшему. Я не вижу этого парня, пока Энн не бормочет что-то об индейке и не выходит из комнаты, открывая вид на двух друзей.

– Очень рад, что ты выбрался.

Оукли пихает друга кулаком и притягивает к себе, чтобы быстро, но крепко обнять.

Андре где-то на дюйм или два ниже Оукли и оправдывает ажиотаж по поводу внешнего вида. От него разит бабником, что неудивительно, судя по тому, что я слышала.

За последние несколько месяцев Оукли мало рассказывал об Андре, но, похоже, в прошлом тот был ему хорошим другом, и мне этого достаточно.

– Ты меня слышал. Я пришел ради Энн.

Двое парней смеются и поворачиваются к остальным. Оукли показывает на меня, и я улыбаюсь.

– Ава, этот подлиза – Андре. Андре, это моя девушка Ава.

Андре медленно оглядывает меня с ног до головы и ухмыляется.

– Ты забыл упомянуть, что она чертовски горячая штучка, бро.

– Не называй мою девушку горячей штучкой, – рычит Оукли.

– Фу, Андре. – Грейси изображает рвотные позывы.

Андре посылает ей воздушный поцелуй.

– Счастливого Рождества, Грейви.

Тайлер давится воздухом, привлекая всеобщее внимание.

– Как подливка? Это ужасно.

– Малявке нравится. Верно, Грейси?

Лицо Грейси пылает. Мне ее жаль.

– Я тебя ненавижу.

– Как скажешь, – поет Андре, прежде чем снова повернуться ко мне, не пытаясь скрыть своей симпатии. – Знаешь, Ава, если ты когда-нибудь…

– Нет, – набычивается Оукли.

Грудь Андре вздрагивает от беззвучного смеха.

– Что «нет»?

– Не произноси это, если не хочешь, чтобы твоя задница оказалась в снегу. Не дразни Аву.

Оукли возвращается ко мне и, нежно потянув за руку, придвигает меня к своему боку. Он перебирает пальцы моей правой руки, а я прижимаю другую к его пояснице и тереблю петли на его джинсах.

Андре выглядит искренне шокированным проявлением привязанности. С другой стороны, остальные, похоже, не удивлены. Оукли не выпускает меня из рук с тех пор, как мы с Тайлером приехали сюда.

– Проклятие. Похоже, ты все-таки нашел ту самую. И кто же расскажет об этом всем фанаткам? Я уже видел некоторые комментарии к фотографиям, где вы играете в пиво-понг, и даже я после такого почувствовал бы себя изрядно раскритикованным.

Молчание.

Тишина такая, что я начинаю волноваться, что все услышат, как мой желудок падает вниз. У меня такое ощущение, что я возьму пример с Грейси и проблююсь, на этот раз по-настоящему.

Я не заходила в соцсети с той ночи, когда нас с Оукли сфотографировали вместе на вечеринке и выложили в интернет. В то время комментариев было не так много, но поскольку я ничего не подозревала, каждый из них глубоко задевал мои слабые места.

Я никогда не придавала особого значения мнению других людей, поэтому мне легко далось решение закрыть свои профили и по возможности не проверять их. Но услышать, как один из ближайших друзей Оукли поднимает эту тему, все равно что провести наждачкой по затянутой корочкой ране.

Эти фотографии – старые новости; я думала, что про них уже все забыли.

– Андре, – рявкает Оукли.

Его пальцы сжимаются сильнее, но я не могу понять, то ли это для того, чтобы успокоиться, то ли для того, чтобы поддержать меня. В любом случае я легко отвечаю на пожатие.

– На твоем месте я бы остановился, – ворчит Тайлер.

Андре усмехается и пытается защищаться.

– Я не придурок, ребята. Мне просто интересно.

– Этим людям больше нечего делать. Их мнения ничего не значат и проистекают из зависти. Оукли ни разу не приводил домой девушку, и этим для меня все сказано. Хватит драматизировать, – выговаривает Грейси Андре.

От ее слов внутри разливается тепло. Мои губы изгибаются в улыбке.

– Спасибо, – говорю я ей одними губами.

Она кивает и так же беззвучно отвечает:

– Пожалуйста.

После чего увеличивает громкость телевизора, разбавляя тишину голосом Уилла Феррелла.

Моя симпатия к младшей сестре Оукли возрастает в десятки раз. Я никогда не ладила с людьми моложе меня, но рада, что она исключение.

Когда все начинают возвращаться к своим мыслям, Оукли отпускает мою руку и подходит к Андре. Мышцы его спины напряжены, а уголки губ направлены вниз, а не вверх, как обычно.

Он разговаривает со своим лучшим другом тихим, холодным голосом, и я едва различаю слова.

– Считай, что это твоя единственная поблажка. Еще раз заговоришь с Авой или со мной про эту чушь и проведешь остаток сезона без передних зубов. Даже с учетом, что ты мой лучший друг.

* * *

– Это было восхитительно, Энн. Гарантирую, если бы моя мама была здесь, то пришла бы в восторг от вашей карамелизированной моркови, – говорю я, когда мы заканчиваем есть.

Мой живот пытается расстегнуть пуговицу на джинсах, как бы я ни старалась втягивать его. Рука Оукли согревает мое колено под столом, а сам он продолжает разговор о хоккее с Тайлером.

Неловкое напряжение, возникшее раньше, рассеялось, как только мы начали накладывать еду в тарелки. Наконец-то я снова могу дышать.

– Спасибо, дорогая. – Глаза Энн светятся от счастья. – Поможешь мне с посудой?

Я с готовностью киваю и начинаю собирать тарелки, хихикая, когда Оукли щипает меня за задницу, пока я забираю его тарелку. Как только вся посуда собрана, мы приступаем к мытью. Энн наполняет раковину теплой мыльной водой, и легкий гул наполняет мирное пространство,