ни слова, пока тащит меня через весь зал за запястье, как непослушного ребенка. Тем временем я не могу перестать улыбаться. Может, это просто осознание того, что Великий Уэст Голден – вовсе не бог. Он человек, скрывающий свои недостатки и шрамы, как и все мы.

Только когда мы поворачиваем за угол и становимся лицом к лицу в полуосвещенном коридоре, он обращается ко мне:

– Что это, мать твою, было?

Ухмылка на моем лице только еще больше сводит его с ума.

– Мы на танцах, – напоминаю я ему. – Я танцевала.

– Не с ним, – бесится он. – Не так.

В горле клокочет смех, и я не в силах его сдержать.

– Звучишь как ханжа. Ты что, никогда не видел двух людей…

– Только. Не. С ним, – повторяет он, и на этот раз его тон почти лишает меня смелости.

Уэст сверлит меня яростным взглядом, но на этот раз ощущения другие. Да, он зол, но не совсем так, как обычно. Тут нечто большее.

Я смотрю на его губы – они разомкнулись, но слов нет. Он будто что-то хочет сказать, но сопротивляется. Может, борется с самим собой.

Мне не привыкать к жару, который мы оба источаем, когда оказываемся близко. Я позволяю взгляду опуститься ниже, к его горлу, к твердым мышцам груди, выделяющимся на фоне узкой талии.

Я ощущаю, как его дыхание становится глубже. Слышу это сквозь гул басов, доносящихся из спортзала. Уэст подходит ближе, давая мне знак поднять голову за полсекунды до того, как я снова ощущаю его вкус у себя во рту.

Глубокий вздох, и мои пальцы цепляются за петли ремня, притягивая Уэста ближе. Мы уступали друг другу подобным образом и раньше, но оба раза – в попытке манипулировать… Сейчас все иначе.

Все дело в желании.

В нужде.

Вверх по бедру поднимается тепло, и я так увлекаюсь процессом, что требуется секунда для осознания: Уэст просовывает руки мне под платье. Затем сильно сжимает мою задницу. От того, какой эффект он на меня оказывает, кружится голова. Наши языки сплетаются, поцелуй становится глубже, чем когда-либо. Его зубы скользят по моей нижней губе, оттягивая ее, заставляя меня желать большего.

Мы дышим одним воздухом. Его лицо все еще близко. Уэст поднимает руку, проводит кончиком большого пальца по моим припухшим губам, и я чувствую, как падаю в пропасть, лечу туда на полной скорости. Так всегда, когда дело касается этого чудовища.

Открываю глаза. Уэст отступает всего на полшага. Сначала его зеленые глаза сосредоточены только на мне, затем он обращает внимание на пустой темный класс рядом с нами. Когда он снова смотрит на меня, я точно знаю его мысли.

Его выдает многозначительная усмешка на губах. Я едва сдерживаюсь, думая о том, какие же они мягкие и горячие.

– Пойдем со мной, – стонет он, выглядя так, словно вот-вот потеряет сознание от переизбытка похоти.

– С какой стати мне это делать? – спрашиваю я с ухмылкой.

Уэст скользит взглядом по моим сиськам, а затем возвращается к глазам.

– Потому что я хочу тебя.

Он признается в этом так откровенно, что у меня перехватывает дыхание.

Несколько секунд я обдумываю его предложение, но затем прихожу в себя. Зеленый взгляд скользит по моим губам, когда на них появляется слабая улыбка.

– Ни за что. Не в ближайший миллион лет, – уверенно произношу я, но на деле лишь наполовину уверена, что у меня хватит воли сопротивляться.

Любой парень на его месте уже почувствовал бы себя поверженным, но не Уэст. Клянусь, мне кажется, что от отказа он еще больше завелся.

– Ну же, Саутсайд, – напевает он мне на ухо.

Нечто в его тоне заставляет меня задуматься: возможно, я что-то упущу, если не соглашусь на его предложение.

– Представь, как классно будет перестать притворяться. Как охренительно будет просто… трахнуться и выбросить всю эту дрянь из головы, – его дыхание шевелит пряди моих волос, и, клянусь, я не чувствую своих ног.

Я улыбаюсь и теперь полностью убеждена, что я такая же психопатка, как и он, поскольку согласна со всем, что он только что сказал.

– Уэст, мы даже не нравимся друг другу, – напоминаю я ему. – Черт, да большую часть времени я вроде как хочу твоей смерти.

Он отклоняется, ловит мой взгляд.

– Если бы хоть что-то из этого дерьма реально имело значение, ты бы не думала сейчас о том, чтобы поддаться.

Ненавижу, что он так хорошо меня читает. Разоблачает мой блеф чаще, чем хочется признавать.

Уэст прижимается ко мне так, что теперь я точно уверена: он очень хочет «перестать притворяться».

– Ты знаешь, почему это работает? – его тон становится тягучим, губы двигаются к моему уху. – Потому что мы оба чокнутые.

Я снова как в тумане, чувствую, как закрываются глаза.

– Ты заставил меня пройти через ад за последний месяц, – напоминаю я ему, что вызывает у этого ублюдка самый сексуальный смех в этом гребаном мире. И что делает моя садистская задница? Тает, конечно же.

– А ты испортила мне настроение перед игрой. Мы квиты. Давай просто назовем вещи своими именами, окей?

Уэст напирает на меня, и я, затаив дыхание, задаю вопрос:

– И как же?

Кончик его языка медленно проводит по жилке на моей шее, а затем путешествует к уху. После чего чудовище произносит лишь одно слово:

– Прелюдия.

Я и не подозревала, что возможно хотеть чего-то больше, чем воздуха, но этой ночью Уэст научил меня, что так и правда бывает.

– Просто сдайся, Саутсайд.

Если Уэст догадается, что я катастрофически близка к тому, чтобы совершить это, он наверняка сделает все, чтобы добиться цели. Поэтому я должна быть умнее. И найти в себе силы оттолкнуть его.

Мои ладони ложатся ему на грудь, создавая тем самым пространство между нами. Это действие вызывает почти физическую боль. Он не сопротивляется, дарит мне несколько драгоценных дюймов, чтобы я смогла спокойно вздохнуть.

– Уэст, я не стану с тобой спать.

– Кто говорил о сне?

Смотрю на него и не могу прочесть.

– Ты, конечно, считаешь всех девушек из моего района шлюхами, но я не раздвигаю ноги перед всеми, кто вежливо попросит.

После череды мучений я, наконец, чувствую, как ко мне понемногу возвращается сила, но его потемневший взгляд немедленно давит эту крупицу уверенности, а затем и вовсе уничтожает ее, когда он задает свой наглый вопрос:

– А для кого же ты тогда раздвигаешь ноги?

В его тоне слышится горечь, которую я не очень понимаю. Может, это боль от того, что ему отказали, наконец-то дала о себе знать? В любом случае, какая-то определенная нотка в его вопросе заставляет меня встать в позу.

– Все, что тебе нужно знать, это то, что они закрыты для тебя, – заверяю я его, складывая обе руки на груди.

Уэст опускает взгляд, читая язык моего тела, и на его лице снова вспыхивает гнев.

Чудовище никогда не прячется слишком далеко. Я вижу, как оно выбирается из тени прямо у меня на глазах – брови Уэста напрягаются, он смотрит на меня сверху вниз, будто я ничто.

С ним всегда так – то горячо, то холодно.

– Что, черт возьми, ты в нем нашла?

Я хмурюсь, не уверенная, что он имеет в виду.

– Что я нашла в ком?

Услышав мой вопрос, он, кажется, чувствует себя неловко. Как будто внезапно осознает, что сказал слишком много. Уэст засовывает обе руки в карманы, похоже, обдумывая, как ему следует ответить на мой вопрос.

– Я говорю о парне, который появляется у тебя за спиной каждый раз, как я отворачиваюсь, – наконец, произносит он.

Эти слова полны ревности, и я немного успокаиваюсь, борясь с улыбкой.

– Ты что, ревнуешь меня к Рикки?

– Я ни к кому не ревную.

Да уж, ни на йоту в это не поверю. Он только что у всех на глазах буквально вырвал меня из рук Дэйна и прекрасно понимает, в чем тут дело. Потому я воспользуюсь этой великолепной возможностью и выбью почву у него из-под ног.

Тянусь к его галстуку, и Уэст опускает взгляд, а затем его глаза-сердцееды встречаются с моими.

– Раз уж ты так вежливо спросил… Рикки был первым.

Смысл довольно очевиден, поэтому я не вдаюсь в подробности, но удивляюсь, когда с губ Уэста слетает