Шрифт:
Закладка:
Алёшкин усмехнулся:
— Мы уже испытали это раньше вас, тоже хлебнули горя, но всё-таки вывернулись. Думаю, что и вы сможете справиться, а потом, мы вам поможем: устроим общую сортировку. Вам будем стараться всю «голову» отдавать, а остальных — только по необходимости.
Стало темнеть, снова пошёл снег. К ответвлению дороги, ведущей к будущему месту дислокации, где стоял один из санитаров Алёшкина, подошли машины 27 госпиталя. Колонна остановилась. Захаров с начальниками других подразделений беспокойно смотрел на засыпанную снегом дорогу.
Столбик, на котором была дощечка с надписью «Гостица», они уже проехали и теперь сомневались в правильности своего пути. Подбежавший к ним санитар, поставленный Борисом на развилке, вывел их из затруднения, объяснив, как проехать к выбранному месту.
Через полчаса вся колонна госпиталя уже втянулась под огромные сосны, хорошо маскировавшие холм и всё, что там находилось. Полчаса на преодоление того расстояния, которое санитар пробежал за каких-нибудь десять минут, потребовалось потому, что первым свернул на эту просёлочную дорогу автобус ЗИС-16, гружёный аптекой, он проехал около двухсот метров и застрял. Дорога эта, не рассчитанная на подобные машины, не выдержала тяжести, колёса автобуса просели. Вытащить его смогли после того, как часть груза выбросили на снег. Вслед за ним прошли все остальные машины, и даже «козлик», державшийся в конце колонны, а завершала её какая-то «эмка».
Последняя машина принадлежала санотделу армии, и в ней находился замначсанарма, начальник орготделения, подполковник медслужбы Богуславский. Узнав о том, что Алёшкин перевёз едва одну треть имущества и половину личного состава, а Неустроев и того меньше, он после совещания с обоими начальниками госпиталей принял решение временно объединить обе части госпиталей в один. Руководство работой этого составного госпиталя, а, следовательно, и ответственность, он возложил на Алёшкина, как уже имевшего опыт работы госпиталя первой линии. Неустроев с радостью согласился. Несмотря на свой почтенный возраст и значительный стаж врачебной работы, он, как потом выяснилось, боялся ответственности и предпочитал оставаться в тени.
Мы уже говорили, что люди, прибывшие в первом эшелоне, почти не спавшие двое суток, измученные тяжёлой работой по вытаскиванию застрявших машин, едва добрались до полуразрушенных землянок, немного почистили их и повалились на остатки нар, а то и прямо на пол, и заснули. Добин, начальник штаба госпиталя, или, как его чаще называли, начальник канцелярии, едва сумел отобрать нескольких человек, оказавшихся в состоянии нести караульную службу по охране всего госпиталя и той части аптечного имущества, которое было разгружено на полдороге.
Начальником караула он назначил самого себя, а часовыми поставил добровольцев из санитаров, медсестёр и врачей, чувствующих себя более крепкими.
На следующий день с первыми лучами солнца, вновь выглянувшего из-за серых туч, началась разгрузка имущества. Её удалось закончить быстро, до завтрака. А потом все машины, за исключением одной «санитарки», отправились в обратный путь. На этот раз ехали сдвоенной колонной: к колонне двадцать седьмого присоединилась колонна 39 госпиталя. Алёшкин и Неустроев договорились одним рейсом перевезти всё имущество 27 госпиталя, находившееся ближе, а следующим рейсом также совместными усилиями перевезти и имущество госпиталя № 39. Так и сделали.
Тем временем с 5 марта, когда на месте успели развернуться только первые эшелоны, начали прибывать раненые. В 27 госпитале к этому времени успели развернуть весь привезённый с собой палаточный фонд, то есть операционно-перевязочный блок, одну палатку ДПМ — госпитальную, одну ДПМ — сортировочную и одну ДПМ — эвакуационную. То же самое сделал и первый эшелон 39 госпиталя.
Учитывая специфику последнего, Алёшкин решил основную сортировку раненых производить у себя, а сортировочную палатку госпиталя Неустроева использовать как дополнительную госпитальную. Одновременно они договорились, что в тридцать девятый будут направляться, кроме челюстно-лицевых повреждений, ЛОР, офтальмологические и все остальные, затрагивающие голову. Для помощи врачам этого госпиталя Алёшкин выделил ординатора Феофанову, неплохо освоившую навыки хирургической работы при ранениях черепа и мозга.
Большая часть раненых, около двух третьих от всех поступавших, обрабатывалась в хирургическом госпитале № 27. Это были раненые в живот, грудь и конечности. Основную массу составляли раненые в конечности, им требовалось больше оперативных вмешательств. Достаточно привести только две цифры, чтобы понять, в каком сложном положении оказался первый эшелон этого госпиталя: если во время работы по профилю (в период нахождения госпиталя в районе Жихарева в 1942–1943 годах) оперируемость составляла в среднем около 9 % от всех поступивших, то во время стоянки у деревни Глухой Бережок и Гостицы, было прооперировано около 45 %.
В первом эшелоне имелось четыре хирурга, один врач в сортировке и начальник госпиталя Алёшкин. Технику операций и гипсование на конечностях из врачей и медсестёр довольно твёрдо знали только Алёшкин и Шуйская, более двух лет постоянно занимавшиеся этим в медсанбате. Естественно, что основная тяжесть подобной работы досталась им.
Учитывая, что помощницей при этих операциях могла быть любая операционная сестра, Борис определил Шуйскую руководить и выполнять самой гипсование всех раненых в конечности. Для этой работы в малой операционной ей отвели два стола. Вот тут-то помощники Бориса оценили его изобретение, над которым первое время врачи госпиталя подсмеивались.
Дело в том, что в госпитале по штату полагалось иметь два железных складных операционных стола. Они устанавливались в большой операционной, и на них производились все полостные операции. В малой операционной, где обычно стояли четыре стола, их заменяли обыкновенные носилки, устанавливаемые на специальные козлы. С одной стороны, это было удобно, так как ускорялся процесс обработки, раненого не нужно было перекладывать с одного места на другое — носилки, на которых его принесли, заменяли собой операционный стол. Осмотр и хирургическую обработку вновь поступившего, не требовавшего серьёзной операции, можно было осуществить и на таком «столе».
