Вторым неожиданным несчастьем оказалось то, что примерно на половине пути на эту дорогу откуда-то сбоку вышла значительная колонна танков. После их прохождения более или менее утрамбованный снег перемешался в такую снежную кашу, что колёса погружались в неё по самую ось. Немудрено поэтому, что то одна, то другая машина застревали и задерживали всю колонну. Для того, чтобы сдвинуть с места застрявшую, приходилось слезать людям с других машин и чуть ли не на руках вытаскивать её из образовавшейся колдобины. Руководили этой работой Борис и Захаров. Особенно много хлопот доставлял ЗИС-16.

Вследствие этого путь первого эшелона занял двое суток, и к концу все люди были настолько измучены, что, не разгружая машин и даже не поев, кое-как разместились в землянках, оказавшихся пригодными для временного пристанища, и заснули. Лишь после 8-десятичасового отдыха началась разгрузка, установка палаток и развёртывание первоочередных подразделений госпиталя.

Алёшкин ехал в передней санитарной машине, загруженной хирургическим инструментарием. В эту же машину втиснулись Игнатьич и два вооружённых санитара, Джек бежал рядом. В следующей санитарке ехала начальник хирургического отделения, врач Минаева и две операционные сестры. Дальше следовал автобус, а за ним грузовые машины. Первую машину вёл Лагунцов, оставивший своего «козлика» для переезда следующих эшелонов.

После нескольких остановок из-за застрявшего автобуса Алёшкин решил оторваться от колонны и, выехав вперёд, подобрать наиболее подходящее место в том районе, где предстояло развернуть госпиталь. Оставив своим заместителем капитана Захарова с остальной частью колонны, он потребовал от Лагунцова выжать всё, на что была способна эта «санитарка», и сравнительно быстро оторвался от колонны так, что её не было видно. Оказалось, они вырвались вперёд на 30–35 километров, что, при тех темпах продвижения колонны, которые были возможны, составило лишних почти два часа.

Именно этот отрыв и позволил Борису найти сравнительно небольшой песчаный бугорок, на котором раньше размещался штаб какого-то корпуса, и воспользоваться оставленными там землянками. Правда, на отыскание этого места потребовалось около полутора часов, в течение которых они, не раз застревая, колесили по заметённым дорожкам и тропкам.

Найти место стоянки корпуса им помог случай. Мотаясь вокруг этого небольшого холмика и пытаясь подъехать к нему, они застряли в небольшом овраге. Все вылезли и постарались помочь Лагунцову вытащить застрявшую машину. Вряд ли бы они сумели это сделать, если бы не ехавшая откуда-то с запада пустая машина ЗИС-5. Шофёр сжалился над «санитаркой» и, зацепив тросом, выволок её на твёрдое место. Получив в благодарность от Лагунцова четверть литра спирта (тот всегда, как он говорил, про запас, держал около литра этого ходового обменного товара), молодой шофёр усмехнулся и спросил:

— А чего это вас сюда занесло? Откуда и куда едете?

Пропустив вопросы, Борис ответил вопросом на вопрос:

— А вы, товарищ сержант, эту местность хорошо знаете?

— Да, здесь же штаб нашего корпуса стоял, так я часто сюда товары из Военторга возил. Вот и сейчас еду в Военторг, он где-то километрах в тридцати отсюда.

— А где стоял штаб корпуса? — заинтересовался Борис.

— Да вот по этой дороге километра полтора. Вон в том сосняке, на пригорке, — словоохотливо ответил шофёр, затягиваясь папиросой, предложенной ему Алёшкиным.

Он указал на почти совсем незаметную, припорошенную снегом старую дорогу.

— Ну, по этой дороге туда не проедешь! — с сомнением заявил Лагунцов.

— Почему не проедешь? Очень даже проедешь. Это она только сверху под снегом, а глубже твёрдая.

И действительно, дорога оказалась плотной, хорошо укатанной, и привела наших путников к тому холму, на котором впоследствии уместились два госпиталя.

Добравшись до холма, Алёшкин отправился осматривать облюбованный участок в сопровождении двух санитаров, а Игнатьич стал осматривать землянки в центре холма, чтобы подобрать наиболее подходящую для жилья начальника госпиталя. Найдя такую, он принялся приводить её в порядок.

Борис обошёл территорию, заметил несколько площадок, позволявших поставить первые палатки без особых предварительных работ, после чего присел на пенёк и закурил. Тут он увидел, как подъехала какая-то санитарная машина, из неё вылез невысокий, седоватый, удивительно веснушчатый, с небольшим брюшком майор медицинской службы. Заметив Бориса и лежащего у его ног Джека, прибывший направился к ним. Поздоровавшись, он спросил:

— Очевидно, вы и есть товарищ Алёшкин, я угадал?

Заметив утвердительный кивок Бориса, взявшего на всякий случай Джека за ошейник, продолжал:

— Вас сразу узнать можно, мне начсанарм Скляров таким вас и описывал. И как одну из примет указывал, что вас всюду сопровождает собака, овчарка.

Борис наконец ответил:

— Да, я Алёшкин. А в чём, собственно, дело, товарищ майор?

— Я начальник госпиталя № 39, майор медслужбы Неустроев. Начсанарм предложил мне это место для дислокации госпиталя, хотя и предупредил, чтобы я торопился, иначе, сказал, если это место займёт Алёшкин, то вам его не видать. Но, кажется, вы сами-то хоть и приехали сюда раньше, а я вас опередил: вон подходят мои машины, а ваших, как вижу, ещё нет.

— Это неважно, главное, что здесь я и необходимое мне место я уже разметил. Но у нас с вами нет причин ссориться: холм этот довольно большой, и, если на нём размещался штаб корпуса, то, я надеюсь, поместятся и два полевых госпиталя. Вот вся эта часть, — Борис показал рукой на юго-восточный склон холма, — предназначена для моего госпиталя, ну а вторую половину занимайте, пожалуйста, вы. А если нам придётся расширяться, так будем спускаться вниз. Надеюсь, что к тому времени снег сойдёт.

Неустроев, хотя и поморщился, но согласился. Он отправился встречать свои машины, указал им место для разгрузки, выделил часть людей для ремонта землянок, а с остальными приступил к развёртыванию палаток, их было всего четыре.

Госпиталь № 39 до начала январского наступления имел профиль челюстно-лицевой хирургии (сам Неустроев до войны был врачом-отоларингологом). Стоял он километрах в десяти от основной госпитальной базы армии, и поэтому Борис Алёшкин до сих пор с ним почти не встречался. Глядя, как умело и толково распоряжается Неустроев развёртыванием прибывшей части госпиталя, Борис проникся к нему уважением, которое, кстати сказать, вскоре переросло, если не в дружбу, то в очень хорошие приятельские отношения.

Эшелон Бориса ещё не прибыл, а Неустроев закончил отдавать свои распоряжения и присел на соседний пенёк отдохнуть. Борис спросил:

— Откуда же вы, товарищ майор, следуете?

— А, чёрт возьми, из самих Крестцов! Из этих Крестцов по прямой — это около трёхсот километров. Выгрузились, просидели в снегу около недели, дожидаясь транспорта, а затем, получив три полуторки,