Шрифт:
Закладка:
Николаю Зеньковичу, работавшему в ЦК КПСС, попалось на глаза письмо Н.С. Хрущеву, датированное 9 марта 1953 года («Тайны ушедшего века». М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000). Наверное, оно в какой-то мере отражает настроения, сложившиеся в массовом сознании. В этом письме, очевидно, принадлежащем перу партийно-профсоюзной активистки, наряду с антисемитскими высказываниями выдвигались и некоторые требования к партийному руководству.
«Дорогой Никита Сергеевич!
Считая Вас после незабвенного товарища Сталина наиболее близким нам человеком и питая некоторую надежду, что это письмо все же попадет к Вам в эти трудные дни, решила высказать Вам откровенно, как член партии, то, что меня, как и тысячи других людей, волнует.
1. Правдой является то, что 90 % нашего народа не верит в то, что товарищ Сталин умер естественной смертью. Народ считает, что это дело рук подлых убийц, так искусно совершивших свое злодеяние, что даже медицинские эксперты не смогли ничего открыть. От этого факта нельзя отмахнуться, народ хочет знать истинную правду. Почему неизвестны последние дни и силы товарища Сталина? В каком он был окружении? Каково его здоровье было последние дни? Почему эти вопросы скрываются от масс? Что послужило непосредственным толчком к такой внезапной болезни? Народ все это хочет знать, тем более скрывается это партией, которая сильна своей связью с массами.
Если это нельзя по каким-либо причинам или соображениям опубликовать в печати, то можете сообщить в закрытом письме к членам партии. Партия имеет право знать все о своем вожде.
2. Уберите из правительства евреев, народ им не верит, ибо имеет на это все основания. Их дальнейшее пребывание у власти погубит еще не одного дорогого нам человека. Большинству нашего народа чужд антисемитизм, но деятельность абсолютного большинства евреев поневоле вызывает возмущение. Отрицать это – значит закрывать глаза на действительные факты, что не к лицу партийным руководителям сталинского типа.
Это паразиты на шее народа. Разве им нужен коммунизм? Им нужны золото и возможность обдирать глупых, по их мнению, Иванов. Американский образ жизни им наиболее подходит. Особенно опасны они потому, что у них существуют кастовая обособленность, круговая порука, взаимное восхваление и выручка во всех темных махинациях.
Уже одно то, что они не стоят на принципиальных партийных позициях, считают свою касту интеллектуально выше других, а также вытягивают один другого, является проявлением расизма и буржуазного национализма.
Вас интересуют факты? Вникните в жизнь, и Вы найдете тысячи, их всех не сыщешь. Кстати, Вам не составит труда получить такие статистические данные: сколько евреев было в санаториях и домах отдыха в 1951 и 1952 гг. и какой это % составляет ко всей нации по сравнению с другими.
Если не бежать от фактов, то Вы придете к определенному выводу.
3. Народ наш предан партии Ленина – Сталина.
Не скрывайте ничего от членов партии, которые мобилизуют народ на выполнение многих задач.
Например, совершенно неясна перестановка в правительстве, созданном при жизни Сталина.
Каковы были дебаты на объединенном заседании ЦК, Совета Министров и Президиума ВС СССР? Почему сняты с постов товарищи Шверник и Горкин, которые продолжительное время работали на этих постах.
Все эти вопросы должны быть ясны народу, ибо он сам сможет дать объяснение, возможно, даже не соответствующее действительности».
Получив государственную дотацию, раковая опухоль антисемитизма дала метастазы во все сферы жизни общества, затронув почти каждую еврейскую семью.
В течение шести лет (1950–1956 гг.) обучения во 2-м Московском медицинском институте им. И.В. Сталина я одновременно находился на рабочем месте в лаборатории патофизиологии Института гематологии и переливания крови, которой руководил академик АМН Николай Александрович Федоров. За это время группой ученых этого института, в том числе и при моем участии, был создан новый отечественный кровезаменитель полиглюкин, который до сих пор с успехом используется в хирургической клинике. Все свободное от занятий время, включая выходные и студенческие каникулы, я не вылезал из института, исследуя действие опытных партий полиглюкина на лабораторных животных. Потом мне было поручено изучить влияние этого препарата на кроветворение (тема защищенной впоследствии кандидатской диссертации).
В институте у меня уже были собственный кабинет, прикрепленные лаборанты, а главное, несколько серьезных публикаций, в том числе представленные на международных гематологических форумах.
Получив в 1956 году диплом врача, я пришел зачисляться на штатную должность младшего научного сотрудника. К этому времени от злокачественной опухоли мозга скоропостижно умирает прежний директор Института гематологии и переливания крови академик АМН Андрей Аркадьевич Багдасаров. На смену ему пришел новый директор Киселев. Н.А. Федоров много раз ходил к нему с моим заявлением, и все понапрасну. Мой научный руководитель был настоящим русским интеллигентом, и он не мог повторить мне того, что Киселев говорил ему о переполненности института евреями. «Подожди месяц, другой, авось все образуется», – утешал меня Николай Александрович. Промариновали меня около года. На это время я устроился врачом пункта неотложной помощи, который располагался рядом с институтом в поликлинике на улице 8 Марта. Отдежурив очередные сутки, как на вторую работу, я возвращался к своим исследованиям. В Институте гематологии и переливания крови мои товарищи шутили: у нас привозят только Киселева и Гольдмана. Только у директора была «персоналка», а меня после бессонной ночи подвозила машина с красным крестом. Ни к чему хорошему это подвижничество не привело. В конце концов пришлось устраиваться на другую работу.
На встречах однокурсников, на которые мы собирались через каждые 10 лет после выпуска, оказалось, что никто из бывших студентов-евреев по административной лестнице так и не поднялся. Больше «повезло» другим, кто, не отличаясь высокими профессиональными медицинскими знаниями, проявлял большое рвение к профсоюзной и партийной работе.
Мой отец, получивший звание профессора, так и не смог занять кафедру в Москве и по совету академика Зеленина вынужден был поехать на периферию в Витебский медицинский институт.
Хорошего врача всегда одолевают сомнения. Недаром говорят, что «врач каждый раз умирает вместе со своим пациентом». В письме к Берии от 27 марта 1953 года академик Виноградов написал следующее: «Все же необходимо признать, что у А.А. Жданова имелся инфаркт, и отрицание его мною, профессорами Василенко, Егоровым, докторами Майоровым и Карпай было с нашей стороны ошибкой. При этом злого умысла в постановке диагноза и методе лечения у нас не было».
Для личной судьбы Лидии Тимашук запоздалое покаяние академика Виноградова никакого значения уже не имело. Ее правда оказалась хуже воровства. Невольную ошибку «кремлевских врачей», приведшую к смерти высокопоставленного чиновника, Сталин умело развил до уровня общенациональной трагедии. Лидию Тимашук использовали для реализации преступных целей. В ее конфликт с коллегами намеренно втянули десятки посторонних к этому спору высококвалифицированных врачей, которых готовили к истреблению. Ее виной и одновременно бедой, как и многих других советских граждан, оказалась слепая вера в Сталина. Месяца не прошло со дня его смерти, как Лидию Тимашук заставили вернуть незаслуженно полученный орден Ленина. Об этом тоже позаботился Президиум ЦК КПСС. Имя Тимашук в последний раз попало на страницы центральных газет.
Доносчику – первый кнут. На
