– Ай, зачем? – вроде даже обиделся Рефат. – Это всё настоящие «сиятельства», из руководства Высшего монархического союза. Мои клиенты. Имел счастье видеть и Алексея Андреевича Чернова, и графа Бориса Петровича Орлова. Весьма благовоспитанный и солидный господин.

– И умный, – подтвердил Ковилиди. – Много чего натворил бы. Да руки коротки: графские капиталы который год трудовому народу служат, а без денег тут далеко не уедешь.

– Идейные враги не лучше, чем наёмные…

(Мой не самый большой опыт свидетельствовал в пользу такого предположения. Даже больше: мобилизованных, наёмных, вовлечённых по глупости практически всегда можно было перековать – если надо, если они ещё не натворили бед на свою и наши головы. Идейных же – настоящих идейных, а не сохраняющих по инерции старые представления о чести и долге, – переубедить и заставить если не помогать, то хотя бы не мешать нашему делу, удаётся очень и очень редко. С трудом и в особых случаях.)

Но Рефат лишь отмахнулся:

– Да все они сейчас без бакшиша не работают, – как будто не рассказывал только что о своём своеобразном «знакомстве» с непримиримыми монархистами.

И Ковилиди его поддержал:

– На голодный желудок сильно не повоюешь. Стараются урвать, где только можно. На три-четыре кормушки работают, вот как этот сукин сын Стеценко.

Мы с Игорем – Златин был так же, как я, заточен на поиск этого типа, – спросили чуть не хором:

– Стеценко? Михаил? Капитан?

– Ну да, Михаил Лукич, капитан, из контрразведчиков, – подтвердил Ковилиди. – Я же шифрограмму Емельянову посылал. Только не знаю точно, при каком штабе он в Крыму служил.

– А сейчас, значит, при Высшем монархическом союзе?

– Зверюга. – Ковилиди сжал кулаки. – Он здесь уже раскрыл, выследил и убил двух наших товарищей. И ещё кого-то из «Союза возвращения».

– Я давно прошу – ещё когда он Анохина застрелил, – доверить мне влепить ему свинцовую примочку между рогов!

Рефат горячился и, кажется, искренне.

Но такой теракт непременно вызовет особое внимание турецкой охранки, затруднит работу и, неровен час, может привести к провалам.

Тем более, что Емельянов и Реденс дали чётко понять, что капитана Стеценко надо «выманить», – для того хотя бы, чтобы выявить его связи с белым подпольем у нас.

– Нет, не сейчас, – попросил я, а Игорь даже положил руку на плечо молодого спецагента. – Здесь возможны иные шаги, но за этой «контрой» надо проследить.

– Присматриваем и так, – буркнул Ковилиди. – Выявляем его связи.

– С английской разведкой? – быстро спросил Игорь Златин.

– Не только. Рефат, доложи.

– Да, сейчас – с англичанами, а раньше всё больше увивался вокруг этих, из Сюрте, – доложил Рефат с кислой миной. – Пока его на какой-то липе французы не застукали. Я ж не мог расспрашивать, так, краем уха уловил, как французы ругались, что его – то есть Стеценко – вонючие бумажки и стёртого сантима не стоят, а взял он за них сотню франков.

(Забавно. С одной стороны – рисковый тип, потому как за обман разведки можно и пулю схлопотать; а с другой – докатился офицер до мелкого мошенничества. Какая уж тут идейность и убеждённость…)

– А круг его общения выявили? – тем временем допытывался Златин.

– Друзья, что ли? Так нет у него таких, чтобы друзей.

– Знакомые? Приятели? Женщины? С кем встречается? – Игорь задавал правильные и нужные для нас вопросы, хотя и не следовало затягивать конспиративную встречу.

– Есть пара таких офицерских компаний, – кивнул Рефат. – Ходит туда выпить и в карты перекинуться.

– Когда деньги заведутся за очередной сволочизм, – обронил Ковилиди, доставая из оружейного ящика два нагана, люгер и маузер.

И продолжил, выкладывая оружие на стол:

– Да, видать, завсегда проигрывается – потом злой ходит. Злее обычного.

– Постоянных подруг нет – так, иногда уличных приводит, – продолжил Рефат. – Беленьких предпочитает.

– Живёт один?

– Меблирашка на втором этаже возле площади Таксим.

– Да, вот что, – подхватил Ковилиди. – С недавних пор он постоянно встречается с неким Абрамом Канторовичем, принимает его у себя; в доме бывает и сын Абрама, вроде бывший студент – шинельку и фуражку студенческие носит.

– Фотограф, кажется. Я его с вот такенным аппаратом видел, – развёл руками Рефат.

Фамилия «Канторович» зацепила и меня.

– Эмигранты? Из Крыма?

– Эмигранты и, раз Стеценко с ними якшается, наверняка из Крыма, – рассудительно сказал Ковилиди. – А что?

– Знал я в Симферополе одного Абрама Канторовича, портного. Не тот ли самый?

– Проверим, – пообещал резидент.

– Если это бывший симферополец, портной, выясните, давно ли он тут и где сейчас проживает.

В тот же день в Симферополь ушла каблограмма:

Шифровано.

Секретно.

Срочно.

Крым ОЧК

Прошу сообщить для товарища Яна установочные данные на Абрама (М.?) Канторовича (или Конторовича), примерно 1880 г.р., якобы портного, проживавшего в Симферополе.

Также указать время, причины и обстоятельства его выезда в Константинополь.

РС-2

Квартира в Константинополе

Стеценко, подсев поближе к окну, читал письмо от Петра Савича Петровского.

Почерк его приятеля по школе прапорщиков помнить было никак невозможно. Сколько и какого времени прошло! – да и не присматривался Стеценко к этому тогда в Одессе, и не предполагал никак, что это хоть когда-нибудь может понадобиться.

А вот самого Петровского капитан вспомнил сразу же, как только в английской резидентуре передали ему конверт с посланиями из Крыма.

Можно было предположить, по некоторым приметам и особенностям, что писал это письмо Петровский без принуждения и не торопясь. И характерные обороты речи всплывали в памяти контрразведчика…

«Обстановка здесь совершенно изменилась, – писал Петровский. – “Товарищи” опомнились, что без нормальных профессионалов ничего не получается, и стали брать, да что там – приглашать достойных людей на хорошие посты в их присутствиях, службах и учреждениях.

Названия совдеповские я тебе перечислять не стану – или смешные, или язык сломаешь. Да это и неважно. А важно, что теперь и много наших на ключевых постах, и готовы они исправлять последствия катастрофы, постигшей матушку-Россию.

Понимаешь?

Да вот нет правдивых вестей о том, как там у вас, в свободном мире. И нет авторитетных руководителей, чтобы повели за собой, направили.

Знаю, что это письмо тебе переправят надёжные друзья, потому и пишу не предназначенное для глаз и ушей чекистов».

Стук в дверь прервал чтение. Стеценко, на всякий случай сунув недочитанное письмо в ящик стола, подошёл к двери.

– Кто?

– Да это я, Абрам, – с характерной картавинкой отозвался из-за двери утренний гость.

Стеценко приоткрыл дверь, выглянул в щель.

Абрам Канторович, один, бритый и достаточно прилично одетый.

Капитан сбросил цепочку и, открывая дверь, с одобрением отметил:

– Ну вот, теперь ты выглядишь как