свет на поверхность двери, которая — как и причал — явно не была оригинальным элементом здания. Отец Лукана неоднократно говорил ему, что Фаэрон никогда не работал с железом или деревом. Интересно, что случилось с оригиналом, подумал он, заметив глубокие выбоины на черном материале вокруг входа. Скорее всего, он был утерян во время того же эпизода насилия, в результате которого снесло крышу башни. Он подошел к дубовой двери, окованной железом, и огляделся в поисках звонка или какого-нибудь молоточка. Не увидев ни того, ни другого, он вытащил кинжал и постучал рукоятью по дереву. Он остановился, прислушиваясь. Внизу шелестели волны, но все остальное было тихо. Он постучал в дверь еще раз, с тем же результатом. Милосердие Леди... Он уже собирался попробовать в третий раз, когда панель скользнула в сторону и в щель заглянула пара прищуренных глаз.

— Чего тебе надо? — спросил приглушенный голос.

— Я... — Извините, хотел он сказать. Инквизитор не стал бы извиняться. — Я собираюсь дать тебе еще один шанс правильно обратиться ко мне, — ответил Лукан, постукивая кончиком кинжала по значку, приколотому к его груди: двум скрещенным серебряным ключам.

При виде символа сафронской инквизиции глаза расширились.

— О, прошу прощения, сэр. Одну минуту.

Панель захлопнулась, и Лукан услышал грохот отодвигаемых засовов. Затем дверь со скрипом отворилась на петлях, которые уже давно не смазывались, и за ней показался человек в форме констебля.

— Ужасно извините, сэр, я...

— Я здесь по важному делу, — рявкнул Лукан, выходя в вестибюль. И это, по крайней мере, не ложь. — Великий инквизитор попросил меня допросить леди Джеласси. Ты проводишь меня к ней незамедлительно.

— О, конечно, сэр, — ответил мужчина, закрывая дверь. — Только...

— Только что?

— Прошу прощения, сэр, но мне нужно позвать лейтенанта...

— Ты, что, меня не расслышал? Я сказал незамедлительно.

Мужчина побледнел.

— Я-я... — Семь теней, люди действительно боятся этой формы. Лукан нахмурился, когда охранник перевел дыхание. — Прошу прощения, сэр, — повторил он, — но лейтенант Рафаэла ясно дала понять, что ее необходимо уведомлять обо всех просьбах о посещении леди Джеласси и...

— Это не просьба, — отрезал Лукан, — и у меня нет времени на твою дерзость. — И мне не нужно, чтобы кто-то, наделенный властью, дышал мне в затылок. — Ты немедленно проводишь меня к леди Джеласси, или...

— Какие-то проблемы?

Лукан обернулся, и слова замерли у него на губах, когда он увидел говорившую: высокую женщину с темными волосами, собранными в пучок на затылке. Звук ее шагов эхом разносился по вестибюлю, ее размеренная походка и прямая осанка излучали властность. Готов поспорить, это и есть лейтенант собственной персоной. Дерьмо.

Охранник выпрямился, его облегчение было очевидным, когда он резко отдал честь:

— Мэм. Это, э-э... инквизитор.

— Я вижу.

— Он хочет видеть леди Джеласси.

— Неужели? — Женщина холодно посмотрела на Лукана, ее взгляд метнулся к серебряным ключам, приколотым к его груди. — Добро пожаловать в Эбеновую Длань, инквизитор...

— Ралис, — отрывисто произнес Лукан.

— Я лейтенант Рафаэла. — На лбу у нее появилась морщинка. — Не думаю, что мы когда-либо встречались.

— Да, не встречались.

— Я не удивлена, — продолжила лейтенант, разглядывая три ключа, вышитые серебряной нитью на плече Лукана. — К нам нечасто приезжают инквизиторы вашего ранга.

Это насмешка над моим статусом? спросил себя Лукан. Сомнение в цели моего пребывания здесь?

— Все мои начальники в настоящее время нездоровы, — ответил он, — поэтому меня выбрали, чтобы допросить леди Джеласси.

— Вы не из Сафроны, — заметила Рафаэла. — Ваш акцент, ваша внешность...

— Я не совсем понимаю, какое вам до этого дело, — огрызнулся Лукан, изображая гнев, чтобы скрыть растущую нервозность.

— Простите, мне просто любопытно. Инквизиция не принимает в свои ряды много иностранцев.

— У меня есть друзья в высших кругах. Не в последнюю очередь в канцелярии Великого инквизитора. — Лукан достал из кармана поддельное письмо. Он надеялся, что подделка Писца не понадобится, но ему не понравился тон расспросов Рафаэлы и то, что ее, казалось, ничуть не смутила его форма. — У меня приказ от самого Великого инквизитора Фиерро, — продолжил он, нетерпеливо размахивая письмом. — Он подтверждает цель моего визита.

Лейтенант взяла письмо и изучила восковую печать, на которой, по словам Джуро, была личная эмблема Верховного инквизитора. Явно удовлетворенная, она сломала печать и развернула письмо.

А теперь, подумал Лукан, и его сердце забилось быстрее, когда Рафаэла вгляделась в почерк, давайте посмотрим, действительно ли Писец так хорошо подделывает документы, как она утверждает.

— Как странно, — наконец сказала лейтенант, — что Великий инквизитор чувствует необходимость допросить осужденную женщину, вина которой уже доказана.

— Это не ваша забота, — ответил Лукан, нахмурившись, чтобы скрыть свое облегчение.

— Да, конечно, — согласилась Рафаэла, возвращая письмо. — Хотя я бы подумала, что несколько вопросов могут подождать до утра.

— Инквизиция никогда не спит, — ответил Лукан, повторив слова Джуро — тот сказал их ему, когда Лукан высказал сомнения по поводу времени выполнения задания. Он убрал письмо в карман. — А теперь, если бы вы могли указать мне направление...

— Я сама провожу вас. Сюда. — Лейтенант развернулась и направилась к двери в конце коридора.

Милосердие Леди, подумал Лукан, у которого от восторга закружилась голова. Это сработало. Похоже, Писец знает свое дело. Должно быть, на его лице отразилось некоторое облегчение, когда он понял, что стражник хмуро смотрит на него. «На что, черт возьми, ты смотришь?» — рявкнул Лукан, заставив мужчину пробормотать извинения и заняться закрытием входной двери. Звук задвигаемых засовов эхом отдавался за спиной Лукана, когда он следовал за Рафаэлой.

Лейтенант ждала его у дальней двери, которая, в отличие от главного входа, была явно оригинальной, на ее бронзовой поверхности были выгравированы геометрические узоры Фаэрона, которые он привык видеть на бумагах, разбросанных по письменному столу отца. От прикосновения Рафаэлы дверь скользнула в сторону и бесшумно исчезла в стене. Лукан последовал за женщиной на большую винтовую лестницу, освещенную фонарями. Широкие ступени спиралью огибали центральное открытое пространство, в центре которого возвышалась единственная колонна, на поверхности которой были видны углубления. Когда Рафаэла начала спускаться, Лукан перегнулся через балюстраду и бросил быстрый взгляд вверх, его взгляд скользнул по колонне, поднимавшейся в темноту верхних этажей башни. С какой целью? Далеко вверху виднелся клочок неба, озаренный светом единственной звезды. И что же, черт возьми, здесь произошло, что разрушило всю вершину башни? Бьюсь об заклад, у отца появилась бы идея...

— Первый раз в Длани? — спросила Рафаэла, приподняв бровь.

Идиот, подумал