— Верно. Обасса — он слепой нищий... ну, он не слепой, но...

— Я знаю, кто он такой.

— Верно. Ну, он сказал, что вы, возможно, сможете мне помочь, что вы лучший подделыватель документов в городе.

— Он всегда играет очаровашку, — сухо сказала Писец. — Но такова уж его роль.

— Его роль?

— Да. Только не говорите мне, что вы поверили в эту чушь о слепом нищем?

— Нет, конечно, нет, — немного раздраженно ответил Лукан. — Он явно затеял какую-то игру, хотя мне сказали, что он не из вашей компании — не из Сородичей, я имею в виду.

— Вам сказали правду, Обасса не один из нас. Нет, наш слепой друг — шпион зар-гхосской короны. Как он до сих пор не получил нож в спину, остается загадкой, хотя вы должны признать, что в нем есть определенное очарование.

— Он сказал, что вы могли бы мне помочь. Вы можете?

— Это зависит от обстоятельств. — Она сложила пальцы домиком. — У вас есть план?

— Ну, изначально я думал выдать себя за заключенного.

— Нелепая идея.

— Да, так мне и сказали, — сказал Лукан, чувствуя, как в нем растет раздражение. — Слишком много рискованных моментов и так далее. Я понял. Вот я и подумал... Если бы я мог раздобыть форму констебля...

— Избавьте меня от разговоров о любительском спектакле, — прервала его Писец. — Констебль, заключенный, не имеет значения, за кого из них вы хотите себя выдать. Ни то, ни другое не позволит вам попасть в Длань. Только не без официальных документов.

— Но разве это не то, что вы делаете? Разве вы не можете подделать документы.

— Эти? Нет, не могу.

— Нет? — недоверчиво переспросил Лукан. — Значит, я зря играл в эту чертову пирамиду? Зря перенес все эти мучения? — Его громкий голос эхом отразился от стен подвала. — Вот тебе и лучший подделыватель в городе. Думаю, Обасса был неправ насчет этого.

— В Эбеновой Длани содержатся одни из самых отъявленных подонков, которых только может предложить этот город, — медленно, словно обращаясь к ребенку, произнесла Писец. — Убийцы, насильники, растлители малолетних и многие другие. Следовательно, все документы, предоставляющие доступ туда констеблям, подписаны старшим инквизитором и скреплены печатью. Колдовской печатью. Я могу в совершенстве воспроизвести такой документ, вплоть до пятен от сигарного пепла и кофе, но я не могу воспроизвести колдовство.

— Значит, проникнуть внутрь невозможно? — спросил Лукан, и его надежда угасла.

— О, есть способ. — Писец поджала губы. — Но это будет нелегко.

— Просто скажите мне. — Лукан чувствовал, как усталость скребется в уголках его сознания, порожденная испытаниями этого дня — ужасами Костяной ямы, различными мучениями пирамиды, а теперь еще и этим кошки-мышки разговором. Достаточно. — Пожалуйста, — добавил он, когда взгляд Писца посуровел.

— Констеблям необходимо предъявить официальные документы, чтобы попасть в Длань. Представители инквизиции этого не делают. Это означает...

— Вы предлагаете мне выдать себя за инквизитора?

— Еще раз перебьете меня, и я уйду с этой встречи, — холодно сказала Писец. Прежде чем Лукан успел пробормотать извинения, она продолжила: — Инквизиция имеет полный доступ к Длани, и ее инквизиторы могут приходить и уходить, когда им заблагорассудится. Я могу раздобыть для вас необходимую униформу и служебный значок, которые позволят вам попасть внутрь.

— Это так просто?

— Не совсем. Инквизиторы более высокого ранга хорошо известны в Длани, поэтому нам придется представить вас как инквизитора более низкого ранга — незнакомое лицо. Второстепенный актер, которому, по неизвестным причинам, дали шанс проявить себя, подвергнув Зандрусу дальнейшему допросу.

— Разве это не вызовет подозрений? Инквизиция наверняка послала бы для допроса кого-нибудь из своих лучших ищеек.

— Это может вызвать один или два вопроса. Именно поэтому я также передам вам личный приказ от самого Великого инквизитора.

— Какой именно?

— Что вы должны быть допущены в Длань для допроса леди Джеласси, и вам должна быть оказана всяческая помощь. На таком документе не будет магии, только печать и подпись Великого инквизитора. И, мастер Гардова, я вполне в силах это имитировать.

— И этого будет достаточно, чтобы получить доступ к Зандрусе?

— В теории, да.

— Я часто сталкиваюсь с тем, что теория не соответствует действительности.

— Я признаю, что в этом есть элемент риска...

— Это вежливый способ сказать, что есть большая вероятность, что я закончу свои дни в цепях, надеясь, что меня не съест гигантский черв... — Он замолчал, когда Писец встала, вспомнив ее предыдущее предупреждение. — Приношу свои извинения, — сказал он, склонив голову. — Этого больше не повторится.

— Если это произойдет, — ответила Писец, — я откажусь от этой встречи и уйду, оставив вас привязанным к стулу. Понятно?

— Абсолютно.

— Как я уже сказала, в этом есть элемент риска, — ответила Писец, садясь обратно. — Вы мне незнакомы, не говоря уже о том, что вы маловероятный кандидат на должность инквизитора — большинство из них коренные сафронцы. Но, могу вас заверить, я подделаю письмо настолько убедительно, что сам Великий инквизитор будет введен в заблуждение, думая, что он его написал. Никто не посмеет оспаривать ваш авторитет, так что, пока вы можете контролировать свой дурацкий язык, вы можете войти в камеру Зандрусы, не вызывая подозрений. Остальное зависит от вас.

— А если меня поймают?

— Вы отправитесь в Костяную яму. Выдача себя за инквизитора карается смертной казнью.

— Не так быстро. — Лукан уставился в пол, переваривая предложение Писца. Если ее работа действительно будет так хороша, как она утверждала, ни у кого не будет причин подозревать его, а если бы у кого-нибудь и будут потом какие-то сомнения, он исчезнет прежде, чем у них появился шанс установить его личность. Тем не менее, план был опасным. Даже безрассудным. Но риск того стоит, решил он в конце концов. Кроме того, это мой единственный шанс. Несмотря на это, он не мог избавиться от ощущения, что Писец что-то от него скрывает. Она что-то недоговаривает. Он встретился взглядом с женщиной, и его подозрение переросло в вопрос. — Зачем вы это делаете?

Писец склонила голову набок, словно раздумывая:

— Это вызов моим способностям.

— Нет, — ответил Лукан, понимая, что рискует вызвать ее гнев, если будет давить слишком сильно. — Я думаю, дело не только в этом. Вы уже знали настоящее имя леди Джеласси — я не говорил об этом Джуро. Я думаю, что у вас есть какой-то более