— Конечно, — ответил Джуро. — Я и двое моих спутников проводим вас к моей госпоже — одного, спешу добавить.

— Понял. — Лукан повернулся к Блохе. — Возвращайся в гостиницу, увидимся позже.

— Я подожду здесь, — ответила девочка, усаживаясь на булыжники, как будто больше не было смысла спорить. Лукан все равно попытался.

— Блоха, меня может не быть какое-то время.

— Ты сам найдешь дорогу домой?

Она в чем-то права.

— Прекрасно. Только не нарывайся на неприятности.

— И не ходи за нами, — сказал Джуро, все еще улыбаясь. — Или будут последствия. Ты понимаешь, Блоха?

Девочка пожала плечами, ничуть не обеспокоенная скрытой угрозой:

— Конечно, как скажешь.

— Тогда пошли. — Слуга Писца натянул капюшон. — Лукан, пожалуйста, следуйте за мной. — Он зашагал в сторону переулка.

— Оставайся здесь, — прошептал Лукан Блохе. — Я постараюсь не задерживаться надолго.

Он пошел за Джуро, две другие фигуры следовали за ним по пятам. Их присутствие за его спиной заставляло его нервничать, и это чувство только усилилось, когда они углубились в темноту переулка. На этот раз он позволил своей руке скользнуть к рукояти меча, его глаза едва могли разглядеть Джуро во мраке впереди. Они были уже далеко в конце переулка, когда слуга Писца повернулся к нему лицом.

— Заранее приношу свои извинения, Лукан.

Лукан напрягся, услышав шорох за спиной. О, черт...

Сильная рука обхватила его за плечи, другая прижала влажную тряпку к лицу; он вдохнул полной грудью острую вонь, прежде чем даже подумал о том, чтобы попытаться задержать дыхание. Он боролся, пытаясь закричать, но у него вырвался только приглушенный рев, когда мир вокруг него накренился, а зрение затуманилось.

— Расслабься, Лукан, — сказал Джуро, поднимая руку. — Если бы я хотел причинить тебе вред, ты был бы уже мертв.

Что ж, это обнадеживает, подумал Лукан, чувствуя, как подкашиваются ноги. Ублюдок.

Мгновение спустя он потерял сознание.

Он очнулся в темноте.

На несколько блаженных мгновений Лукану показалось, что он вернулся в свою комнату в гостинице, прежде чем его память пробудилась: площадь, переулок... Джуро. Он попытался пошевелиться, но понял, что привязан к стулу, на котором сидел, а его запястья крепко привязаны к спинке. Дерьмо. Когда он повернул голову, грубый материал прошелся по его коже, отражая тепло его собственного дыхания, — что-то вроде капюшона. Это объясняло темноту. Связанный и временно ослепленный, Лукан предпочел слушать.

Ничего.

Нет, подожди...

Шаги. Лукан понял, что они приближаются к нему, за мгновение до того, как с его головы сорвали мешковину. Он поднял глаза и увидел, что над ним стоит Джуро, и свет свечей освещает его раздражающую полуулыбку.

— Нам с вами нужно поговорить, — сказал Лукан хриплым голосом.

— Нет, Лукан. Вам нужно поговорить с моей госпожой. — Мужчина отступил, указывая на фигуру, стоявшую перед Луканом по другую сторону стола, на котором не было ничего, кроме одинокой свечи. Писец хранила молчание, лицо ее было скрыто капюшоном, но Лукан все равно чувствовал тяжесть ее невидимого взгляда. Он подавил желание поерзать на стуле, пока она смотрела на него, и тишина с каждым мгновением становилась все более гнетущей. В конце концов его терпение лопнуло.

— Вам нравится вся эта плащ-и-кинжал чушь, так?

Наверное, это было не самое лучшее, что можно было сказать единственному человеку в этом городе, который действительно мог ему помочь, но, по крайней мере, это заставило его почувствовать себя немного спокойнее. Всегда лучше играть первым.

Капюшон Писца слегка наклонился, но то ли от удивления, то ли от досады, он не мог сказать.

— Прошу простить меня, мастер Гардова, — ответила она резким голосом, которым можно было резать стекло, — но осторожность и скрытность хорошо подходят для виноградника, на котором я тружусь. И все же, если вам так будет удобнее... — Женщина подняла руку и откинула капюшон, открыв бледное лицо с высокими скулами и узкой линией подбородка, на котором единственным признаком возраста были гусиные лапки вокруг глаз. Ее серебристые волосы были коротко подстрижены, что подчеркивало резкие черты лица.

— Я бы почувствовал себя удобнее, — ответил Лукан, — если бы вы меня развязали. — Он опустил взгляд и понял, что его оружия нет. — Я даже не вооружен.

— Как и я. — Писец развела руками.

— Вы по-прежнему держите меня в неудобном положении.

— Именно так я и буду держать вас в течение всего нашего разговора.

Не самое многообещающее начало. Лукан огляделся, впервые осматривая маленькую комнату. Потолок был низким, вдоль стен тянулись деревянные стеллажи, свет свечей играл на пыльных стеклянных бутылках внутри. Винный погреб, хотя им давно не пользовались. Интересно, есть ли здесь красный парван. Он повернулся к Писцу:

— Где мы находимся?

— Далеко от любопытных глаз, можете не сомневаться. Итак, давайте перейдем к делу. Почему вы искали меня?

— Я уже рассказал Джуро свою историю. Разве он вам ее не передал?

— Передал, но я бы хотела услышать ее от вас снова.

— Почему? Вы не доверяете своему человеку?

— Я безоговорочно доверяю Джуро, — ответила Писец твердым голосом. — Его способность видеть ложь насквозь — лишь один из его многочисленных талантов.

— Я рассказал ему правду.

— Так он мне и сказал, и именно поэтому я согласилась на эту встречу, но предупреждаю вас, я откажусь от нее без колебаний, если вы будете продолжать в том же агрессивном тоне.

— Эй, это вы похитили меня и привязали к стулу.

Писец удивленно приподняла бровь.

— Ладно, ладно, — устало сказал Лукан. Будь по-твоему. — Что вы хотите знать?

— Я так понимаю, что ваш покойный отец написал вам записку. Мне бы очень хотелось ее увидеть.

— Да, она у меня в левом ботинке — возможно, если вы перережете мои веревки...

Но Джуро уже был рядом с ним, доставая сложенный листок из тайника. Мужчина протянул записку Писцу; Лукан подумал, что она, возможно, выразит некоторое нежелание прикасаться к бумаге — смятой, с пятнами крови, — но женщина взяла записку и без колебаний ее развернула. ее глаза изучали каракули, написанные кровью, Лукан отметил, какие у нее красивые руки и длинные, почти изящные пальцы.

— Лукан, — пробормотала она. — Сафрона. Зандруса. — Ее глаза встретились с его.

— И вот я здесь, — ответил он с печальной улыбкой.

— Насколько я понимаю, — сказала Писец, складывая бумагу и кладя ее на стол, — вы добиваетесь встречи с леди Джеласси, или Зандрусой, как вы ее называете.

— Это ее настоящее имя.

— Я хорошо это знаю. — Выражение ее лица на мгновение смягчилось — или, возможно, это была игра света, потому что ее