— Нет, но он вообще редко со мной разговаривал.

— О? Я удивлена. Он хорошо отзывался о тебе в своих письмах.

— Каких письмах? — спросил Лукан, пытаясь скрыть свое удивление. — Почему мой отец тебе писал?

— Как я уже сказала, мы были друзьями.

— Вы были близки?

— Да.

— Насколько близки?

— Мы были друзьями, — твердо сказала Зандруса, почувствовав направление мыслей Лукана. — Ни больше, ни меньше.

— Я и не подозревал, что у моего отца были друзья.

— О, были, хотя я понимаю, почему ты так думаешь. Конрад всегда был в некотором роде волком-одиночкой, преследующим свои теории о людях Фаэрона. Он был просто одержим ими. Он часто подолгу рассказывал о них — какими, по его мнению, они были, какая судьба, по его мнению, могла их постигнуть...

— Мне жаль, что тебе пришлось все это выслушивать, — сухо сказал Лукан.

— О, я находила это увлекательным. Некоторые из его теорий были просто замечательными.

— Академия Парвы так не считала.

— Действительно. Я помню, как Конрад был расстроен тем, что они не признали его работу.

— Иногда мне кажется, что дело было не столько в его теориях, сколько в нем самом. Мой отец был...

— С ним было нелегко ладить? — предположила Зандруса, и уголок ее рта изогнулся в полуулыбке.

— Это еще мягко сказано.

— Конрад был одержим. До таких людьми часто бывает трудно достучаться. Раскрыть. И, временами, с ним было нелегко. Сложный, упрямый...

— Ты его знала.

— ...но, несмотря ни на что, он был хорошим человеком. И, возможно, у него было не так много друзей, но те, кто у него были, сделали бы для него все, что угодно. — Ее взгляд стал отстраненным. — Я бы сделала.

— Почему? Откуда ты вообще знаешь моего отца?

Зандруса моргнула, словно очнувшись от воспоминаний:

— Эту историю придется отложить до другого раза. Пожалуйста, расскажи мне, как умер Конрад?

— Он был убит.

— Убит? Кем?

— Я надеялся, что ты сможешь мне это сказать.

— Я? Я даже не знала, что он мертв. — Торговая принцесса с любопытством посмотрела на Лукана. — Если ты даже не знал о моей связи с твоим отцом, зачем ты меня разыскивал?

— Из-за этого, — сказал Лукан, доставая из кармана смятую записку. — Он написал твое имя, истекая кровью. — Он развернул листок и передал его Зандрусе, которая, прищурившись, посмотрела на кровавые каракули.

— Он написал это своей собственной кровью? — Торговая принцесса покачала головой и опустила записку. — Боги внутри. Что случилось?

Лукан уставился на нее, пытаясь найти хоть какие-то признаки обмана или вины. Он ничего не увидел. И все же эта женщина была контрабандисткой. Обман, должно быть, был для нее естественным. «Я не знаю, — ответил он. — Шафия, управляющая отца, обнаружила тело в его кабинете, в руках он сжимал эту записку. Его ударили ножом. И не один раз. В комнате все было перевернуто вверх дном».

— Мне так жаль, Лукан. — Зандруса сложила записку и вернула ее Лукану. — Пожалуйста, поверь мне, когда я это говорю. И я понимаю, почему ты думаешь, что я могу быть причастна к его смерти, но к твоему отцу я всегда испытывала только одно чувство — величайшую привязанность. Я не принимала во всем этом никакого участия.

— Почему я должен тебе верить?

— Зачем бы мне это отрицать, если бы принимала? — Цепи торговой принцессы звякнули, когда она пожала плечами. — Ты пришел сюда, готовый убить меня, и с того места, где я сижу, стальной клинок в горле кажется более привлекательным предложением, чем снова встретиться с этим чудовищем в Костяной яме. — Она наклонилась вперед, ее голос смягчился. — Подумай, Лукан. Твой отец часто говорил о твоем живом уме. Советую тебе воспользоваться им сейчас.

Лукан моргнул, застигнутый врасплох:

— Он это говорил? В своих письмах?

Зандруса кивнула:

— Не пойми меня неправильно. Конрад в основном писал о своих исследованиях и обо всем, что занимало его в тот момент. Но время от времени он упоминал тебя, и его слова всегда были теплыми. Он гордился тобой, Лукан.

— Я... — Лукан замялся, не в силах подобрать слова, он даже не был уверен, что должен был чувствовать. — У нас были не самые лучшие отношения, — наконец признался он. — Особенно в последние несколько лет, что мы были вместе.

— Да, Конрад упоминал об этом. Это причиняло ему сильную боль.

— Причиняло? Но он никогда...

— Не говорил с тобой об этом?

— Да.

Зандруса вздохнула:

— Твой отец был замечательным человеком. Но я не уверена, что отцовство давалось ему легко.

— В этом мы можем согласиться.

— Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах, — продолжила женщина, печально улыбаясь. — У меня до сих пор хранятся все его письма. Я была бы счастлива показать из тебе. — Она подняла свои скованные руки. — К сожалению, я не в состоянии.

Лукан кивнул, его охватило чувство разочарования. Он надеялся на какое-то завершение, а не на тупик. Должно быть что-то еще. «Есть кое-что, что я не понимаю, — сказал он, пряча записку в карман, — Почему отец думал о тебе перед смертью. Почему он написал твое имя? Почему он хотел, чтобы я тебя нашел?»

— А, ну, это я могу объяснить. Когда я в последний раз видела Конрада, много лет назад, он подарил мне маленькую шкатулку и попросил присматривать за ней. Он сказал, что однажды ты, возможно, придешь искать меня, и, если ты это сделаешь, я должна отдать ее тебе.

Лукан уставился на нее, ошеломленный.

— Шкатулка? — наконец выдавил он. — Что это за шкатулка?

— Шкатулка Фаэрона. Не спрашивай меня, что внутри, потому что я не знаю. Она откроется только для тебя, так, по крайней мере, сказал мне твой отец. Вот почему я хранила ее все эти годы.

— Где сейчас эта шкатулка?

— В моем личном хранилище в счетном доме Три Луны, где она будет храниться до моей смерти. Кто может сказать, когда я окажусь в буквальном смысле в чреве чудовища? Без сомнения, все мое состояние и активы будут конфискованы моими бывшими коллегами из Позолоченного совета. — Она покачала головой. — Кровавые стервятники.

— Могу ли я как-нибудь получить доступ к твоему хранилищу?

— Нет. Вход разрешен только владельцу хранилища.

— Тогда не могли бы мы подделать какой-нибудь документ? Доверенность или что-то в этом роде?

— Хорошая идея, но это не сработает.

— Почему?

— Счетный дом предоставит