Шрифт:
Закладка:
«Юбилейные почтовые марки, о которых столько говорилось и писалось, будут пущены в обращение с первого же дня нового года. Новые почтовые марки, по словам тех, кому их пришлось видеть, производят очень импозантное впечатление. Самые ходовые в семь и десять копеек темно-коричневого цвета. На них портрет государя императора Николая Александровича…»
Ну а в личных сообщениях жители того времени продолжали обсуждать самые разные вещи. Тот же Николай Второй писал в дневнике незадолго до нового года: «В 11 час. принял Коковцова и Маклакова вместе… Заказал себе турникет, поставил его в уборной и начал понемногу упражняться на нем. После обеда занимался и читал вслух. – Чуть позже. – Провели вечер одни. В 11 ½ был отслужен молебен в новой комнате Аликс. Горячо молил Господа благословить Россию и нас всех миром, тишиною и благочестием в наступающем году».
«В Варшаве нас окружало блестящее общество, элегантная жизнь, множество театров, в которых у меня были свои ложи по очереди с начальником штаба, концерты, рауты, обеды, балы, невообразимый водоворот светской и пустой жизни, сплетни и интриги. Но, несмотря на многие плюсы, перевешивали все-таки минусы моей служебной жизни… Я знал, что война наша с Германией не за горами, и находил создавшуюся в Варшаве обстановку угрожающей», – подводил впоследствии итоги 1912 года генерал от кавалерии Брусилов.
«Вижу, что идеи свободы, равенства, социальной справедливости, уважения к человеческой личности – это основная идея, на которой построен весь человеческий прогресс. И эта идея не умерла. Каждый человек в первую очередь должен самостоятельно мыслить, самостоятельно решать и самостоятельно выбирать свой путь. Это будет! Это будет! И это будет!» – будущему премьер-министру Керенскому нельзя было отказать в красноречии.
«Моя душечка родная, Наташа, от всего сердца поздравляю тебя с очередной вехой внутри общей жизни и в нашем совместном существовании! Надеюсь, твое чувство не изменилось ко мне, а я люблю тебя и с каждым днем все больше и больше убеждаюсь, что не могу жить без тебя, без твоей любви, близости и ласки». – Великий князь Михаил Александрович пребывал вдали от общегосударственных дел и, несмотря на известные драматические события, наслаждался начавшейся семейной жизнью.
«Christmas greeting and all kinds remembrance for the new year![25] – отмечала другая небезызвестная особа. – Да благословит Господь Наступающий Новый Год и ниспошлет благодать Свою на Вас и Всех дорогих Вашему сердцу. Верноподданная Ваших Величеств Аня Вырубова».
Императрица Александра Федоровна нежно любила и Рождество, и Новый год. А будучи иностранкой по рождению и воспитанию, всячески пестовала в России преимущественно немецкую традицию наряжать праздничное дерево. Причем елки с подарками были непременным атрибутом скорее церковных праздников: то есть Сочельника 24 декабря и Рождества 25-го. Именно тогда звали многочисленных гостей и ходили друг к другу семьями. Тогда как старый год провожали преимущественно взрослые.
Ну и самое любопытное – в родной для урожденной Виктории Алисы Елены Луизы Беатрисы Гессен-Дармштадтской Германии уже вовсю шел 1913-й. До календарной реформы, которая ждет нашу страну только пять лет спустя, мы пользовались так называемым юлианским календарем, который отставал от европейского григорианского на 13 суток. Из-за этого в газетах, особенно посвященных событиям за границей, уже давно писали двойные даты: по старому стилю, как в России, и в скобках – по новому, как в остальном мире.
2– Китай впервые празднует Новый год по христианскому стилю. Под таковым подразумевается тот, которого придерживается большинство христианских народов, то есть так называемый григорианский календарь, введенный папой Григорием Тринадцатым в 1582 году. – Коллежский секретарь прочел одну из статей и бросил газету на журнальный столик, он был весел и все больше напоминал прежнего Двуреченского.
Жора огляделся. Интерьеры новой, служебной, квартиры чиновника для поручений были заметно скромнее прежних. Но Викентий Саввич, по крайней мере внешне, не парился, как сказали бы в XXI веке. Так мог бы вести себя человек, засланный сюда из будущего и которому было все равно, какая у него квартира в собственности в прошлом…
Впрочем, никаких других доказательств пребывания в теле коллежского секретаря Двуреченского подполковника ФСБ Корнилова у Георгия не было. А якобы обнаруженный в прежнем жилище чиновника текст поговорки без твердых знаков виделся ныне какой-то почти даже детской шалостью, а не уликой. Наверное, и не стоило из-за этого хороший дом сжигать… А Двуреченский даже чему-то усмехнулся, будто подтвердив мысли своего гостя.
Так, а что они ели? В этом плане Викентий Саввич не пожадничал. Новогодний стол ломился от блюд, большинству которых попаданец даже не знал названия. А хозяину даже пришлось провести экскурсию по яствам. Еда была заказана в первоклассном ресторане. В серебряном судке остывал суп «Святой Губер». На жаркое шли утка по-руански, куропатки в красном соусе и рябчики, тушенные в «Бель вю». Рыбу представляли двинские стерляди по-императорски. Горячее – седло косули и цыплята с огурцами. Лангуст по-парижски лежал особняком. А еще там были трюфели по-деревенски, спаржа, артишоки, соусы «Ивуар» и «Ремуланд», слоеные пирожки с белужиной и салат. Фрукты тоже были о-го-го: груши «Императрица» и персики «Монтрой» по-каннски. Из алкоголя чиновник для поручений составил солидную батарею: шато-икем, шампанское, водка, рябиновая на коньяке, английская горькая и лафит. Взрослый праздник…
Неумолимо приближалось наступление Нового года по старому стилю. Георгий уже и сам устал считать, что это было за время по отношению к тому, в котором он существовал прежде, и насколько он сократил или увеличил таким образом собственную жизнь, растрачивая ее в прошлом…
– Что застыл? – осведомился Двуреченский. – Скоро двенадцать пробьет.
– А мы не будем слушать новогоднее обращение пр… – осекся попаданец.
А у Викентия Саввича ни один мускул не дрогнул, и он снова ничем себя не выдал:
– Ты о чем?
– Да так, ни о чем…
Ратманов хотел было выстрелить пробкой от шампанского в потолок, как любил делать в будущем. Но Двуреченский на правах хозяина дома экспроприировал у него бутылку, чтобы очень плавно и медленно разлить ее содержимое по двум сверкающим бокалам. Новый год двух холостяков…
Погодите… У Двуреченского, как минимум прежнего, была женщина! Уже не совсем трезвый, но не лишенный логики Ратманов решил ухватиться за это:
– А где твоя… Как ее?..
– В смысле?
– Как твою жен… пассию зовут, я забыл?..
– Ты о чем вообще?
– Ну как… – не унимался Жора. – Наташа? Или Маша? Ну напомни мне!
– Кажется, кому-то наливать больше не стоит…
