не желает? Или жалеет. Ничего подобного она припомнить не могла, как ни старалась. В тех трех редких случаях, когда она оказалась в личных покоях мага, Хартун ни словом не обмолвился о табу на какие-то из его вещей. Не то не замечал, что именно берет нельх, не то было не жалко.

На все про все ушло около получаса. Таалис подозревала, что первой придет к дверям дома, и ошиблась. У порога стоял Хартун. И не он один.

Присутствие второго мага вызывало нервную икоту и желание сбежать куда подальше от теоретического места будущих разборок. Возле мага стояла фигура в до боли знакомом плаще и маске.

-..Гостей не звал, - донесся до чуткого уха голос Хартуна.

Таалис подошла ближе, прислушиваясь к происходящему. Оно почему-то очень не нравилось. Спрашивается, зачем Ворон притащился в логово к Хартуну? Тот и так на нервах в последнее время. А если еще узнает, кто она такая, точнее, кем являлась для принца не так давно, то вполне может окончательно выйти из себя. Тогда кому-то из них с Вороном сильно не поздоровится. Может быть, сразу обоим.

-Через твой разломанный сад к тебе никто и не придет. Горожане обходят это место за квартал. Все твои соседи уже съехали, как я слышал, - Ворон не уступал Хартуну по льду в голосе. Похоже, эти двое друг друга не сильно любили. – Боятся, что после сада наступит их очередь.

-Все возможно, - туманно ответил Хартун.

Маг стоял прямо, нисколько не раболепствуя перед принцем крови. Таалис показалось, что он смотрит на главу дурацкого Ордена сверху вниз. Пока не вспомнила слова, оброненные кем-то при дворе. Что довольно давно Ворон был слугой Хартуна, самым первым. Договор истек, слуга обрел свободу. Но вряд ли все забыл.

-Отчего же не следуешь их примеру, Вальт-Арон? Думаю, уже понял, что я не в настроении для приема гостей. Тем более, из дворца.

-С отцом ты разговариваешь в таком же тоне?

-Тебе до отца, - дрогнули в улыбке уголки губ мага. Светлые глаза смотрели прямо и без страха, с неким весельем. – Я не выкинул тебя сразу только из-за вашего родства. Но ты напрасно думаешь, мой мальчик, что в моем доме тебе рады.

-Даже спрашивать не буду, по какому поводу планируешь мою смерть, - равнодушно отозвался Ворон.

-Раз сам знаешь, исчезни с глаз моих.

-Как только заберу своего оракула, сразу же исчезну, - пообещали ему.

Таалис от новостей дар речи потеряла. Стояла на втором этаже, прячась в тени одной из колонн, и не знала, то ли плакать, то ли рыдать. Ведь не понятно, что хуже: вернувшийся интерес Ворона к ее персоне или факт озвучки данного интереса Хартуну. Одно совершенно ясно, до добра все это не доведет.

-Твоего оракула? – чуть склонил голову Хартун. Словно прислушался к чему-то. Когда маг поднял голову к ней, Таалис поняла, что о ее присутствии давно известно. – Таалис, ты ничего не хочешь мне сказать?

-Это было соглашение, - отозвалась девочка, и не думая высовываться или подходить ближе. – Я служила принцу семь месяцев. Наш договор потерял силу пару недель назад.

-Слышал?

-Она – моя невеста.

-Какая я тебе невеста с ошейником на шее? – возмутилась Таалис. Однако ее, кажется, мало кто слушал из присутствующих.

-И пойдет со мной, - Ворон был непреклонен.

-Таалис – моя слуга, - Хартун не уступал принцу. – Она останется здесь. А ты покинешь мой дом.

-Официально моя служба вам тоже закончилась, - рискнула на свою голову пробурчать Таалис. Хартун предпочел притвориться глухим, зато новости намотал на ус Ворон.

-Тем более. Таалис идет со мной.

-Хорошо, выражусь яснее. Таалис принадлежит мне, поэтому ты уйдешь один. И сделаешь это быстро, мое терпение подходит к концу.

-Оу! У твоего ангельского терпения существует конец? Какая неожиданность, - съязвил Вальт-Арон. – В мою бытность твоим слугой, сего зрелища я не застал. Будет любопытно посмотреть.

-Тебе не понравится, - заметил Хартун.

-Ничего, с удовольствием посмотрю. Глядишь, поучаствовать смогу.

-Прекратите ссориться, - пробурчала Таалис, не сильно, впрочем, надеясь, что на ее слова отреагируют. Слышать – безусловно слышали, однако предпочли сделать вид оглохших на оба уха. Упрямые бараны.

Выяснение отношений затянулось. Ни одна из сторон не думала уступать, заставляя нельха наверху нервничать все сильнее. Молнии, бегающие меж магами, было уже практически видно невооруженным глазом.

Первым надоело вести бесполезный и бесперспективный спор Хартуну. Понимая, что они с Вальт-Ароном никогда не придут к какому-либо разумному и окончательному решению, он обратился к той, кто могла помочь, сама являясь камнем преткновения интереса двух магов.

-В таком случае я предлагаю Таалис самой сделать выбор, - произнес он. Взгляд серых глаз, сегодня лишившихся зеленых или голубых оттенков, остановился на девочке, что пряталась в тени на верхней площадке. – Пусть она выберет, с кем останется. Такой вариант тебя устроит?

-Возможно, - слукавил принц. После того, что произошло у них с оракулом, та вряд ли захочет даже видеть его. И все равно это не повод отказываться от нее. Девушка нужна ему, кровь носом нужна.

-Таалис, выбирай, - окликнули кроху.

Та в ужасе помотала головой, начав икать от испуга. Она не могла и не хотела делать выбор. Ни в ту, ни в другую сторону. Не могла! С ужасом осознала это буквально пять минут тому назад, едва задумалась, с кем бы действительно хотела остаться. Но они были дороги ей оба! Такие разные, такие непохожие. Пусть ее называют как угодно, но, похоже, она влюбилась в обоих магов. Дело ли в магии, в расе, в чем еще, однако нельха неумолимо тянуло к ним. Разделить и выбрать? Это невозможно. На собственное горло так просто не наступишь.

-Всего одно слово, Таалис, - поторопил девушку Хартун. – Это не так сложно.

Таалис вновь замотала головой. Ком в горле отчаянно мешал говорить. Да и что ей им сказать?!

-Имя, - поправил Ворон мага, ожидая решения крохи.

Впрочем, было не похоже, чтобы та собиралась что-то решать. Стояла на площадке второго этажа в тени колонны и явственно дрожала, мотая головой. Такого растерянного вида он у нее не помнил. Обычно жизнерадостный оракул смело шла вперед, не считаясь с окружающими, их мнением о себе. Взять, к примеру, ее присутствие во дворце. Так спокойно и смело, как себя вела кроха, на его памяти никто больше не поступал. Не боялась никого и ничего. А здесь