– Ты, паря, говори, да не заговаривайся, – перебил мастерового неизвестно откуда появившийся городовой, – а то быстро в каталажку угодишь… Расходись, господа хорошие, расходись! – повысил голос городовой, видя, что толпа растет. – Неча возле дома толкаться, господ смущать.

Для пущей убедительности полицейский положил руку на рукоять своей укороченной шашки-«селедки».

Видя решительность городового, народ стал понемногу расходиться, возмущаясь вслух английским «пиром во время чумы».

А в это время в Новом Английском клубе посол Великобритании сэр Джордж Бьюкенен, невысокого роста и болезненного вида человек с утомленным выражением глаз, один из которых был прикрыт моноклем, представлял членам клуба – военному агенту полковнику Альфреду Ноксу, его помощнику капитану Уинстону Джилрою, главе британской резидентуры СИС в России майору Джону Торнхиллу и коммерческому атташе капитану Даниэлю Смиту прибывшего из Первопрестольной сэра Роберта Локкарта, голубоглазого и розовощекого, светловолосого и ослепительнозубого спортивного вида крепыша – нового Генерального консула Великобритании в Москве.

– Прошу прощения, джентльмены, что по независящим от меня причинам я не успел облачиться в приличествующий столь высокопоставленной встрече смокинг, – смущенно промолвил молодой человек. – Как говорится, «прибыл с корабля на бал».

Флегматичный и чопорный Торнхилл, обведя Локкарта холодным взглядом, сухо процедил:

– Впредь старайтесь соответствовать своему положению, сэр. В этой варварской России все взгляды высшего общества устремлены на нас, ибо только мы представляем здесь истинную европейскую цивилизацию…

– Не будьте таким строгим по отношению к этому молодому человеку, – снисходительно взглянув на московского гостя, примирительно промолвил посол, – сэр Локкарт еще не ознакомлен с уставом нашего Английского клуба.

– Я слышал, что в Москве клубный устав намного проще, – поддержал Бьюкенена полковник Нокс, – так же, как и нравы московского великосветского общества, которое в большинстве своем страдает франкоманией и подозрительно относится к нам…

– Вы правы, джентльмены, – приняв покровительственный тон Бьюкенена и военного атташе за чистую монету решительно заявил молодой человек, – в Москве очень трудно стало работать…

– Вы хотите сказать, что нам здесь легко? – неприязненно промолвил Торнхилл. – В последнее время я постоянно чувствую за собой негласную слежку. Джентльмену так непросто затеряться в разношерстной городской толпе…

Видя, что назревает непредвиденное препирательство, посол торжественно объявил:

– Джентльмены, прошу вас к столу!

В изысканном интерьере просторного зала, где проходили наиболее торжественные встречи членов клуба, особенно выделялись картины в золоченых рамах, изображающие венценосных особ, не только как вершителей судеб Британии, но и как любителей повеселиться и поохотиться. Здесь же, на стенах, обитых шелком цветов британского флага, красовались всевозможные трофеи королевских охот. В центре этого художественно-патриотического изыска находился портрет короля Георга V, так похожего на российского императора Николая II.

Джилрою не раз приходилось видеть короля и, сравнивая его с ликом русского царя, он искренне удивлялся поразительному сходству этих двух венценосных особ до тех пор, пока не узнал о том, что они ни много ни мало, а двоюродные братья. И потому, направляясь вместе со всеми к столу, он ощущал неприятное чувство, словно сам русский император, перевоплотившись в Георга V, будет присутствовать на их «тайной вечере» и сможет узнать многое из того, о чем ему ведать не следовало…

Вслед за послом все приглашенные, шумно переговариваясь, направились к огромному столу, накрытому белой шелковой скатертью, на котором господствовал пестрящий живыми цветами ослепительно-белый стаффордширский королевский фарфор, перемежаясь с хрустальными бокалами богемского стекла и инкрустированными золотом столовыми приборами. Подождав, пока все расселись, Бьюкенен подал кому-то знак, и из двери, ведущей на кухню, торжественно, словно спикер, направляющийся к трибуне палаты лордов, прошествовал в зал высокий и статный шеф-повар, выписанный из знаменитого лондонского ресторана «Rules». Подойдя к Бьюкенену, он поклонился и только после того, как посол утвердительно кивнул головой, величественно обозрев гостей, многозначительно щелкнул пальцами. Вышколенные клубные официанты с подносами на руках немедленно засновала вокруг стола, подавая на стол традиционные пироги и разливая виндзорский суп. Следующая смена официантов проворно оделила явно проголодавшихся джентльменов кровавым ростбифом. К мясу подавалось бургундское 1847–1869 годов и бордо 1850 года. После того как были произнесены тосты в честь короля и союзной Франции, подали куропатку с курагой и орехами, разнообразные паштеты и традиционный пудинг. Вслед за быстро иссякшим вином на столе появились классический английский грог, а также знаменитый вересковый эль и пиво.

Ведя довольно непринужденный, застольный разговор, члены Английского клуба не забывали и о шеф-поваре, воздавая ему должное за столь отменный, по-настоящему Лондонский ужин. Серьезный разговор начался лишь после того, как они выкурили по сигаре.

– Джентльмены! – подал голос гостеприимный хозяин. – Я пригласил вас для того, чтобы огласить пренеприятное известие…

Бьюкенен сделал продолжительную паузу, во время которой обвел своим проницательным взглядом из-под насупленных бровей всех присутствовавших. Видя, что джентльмены искренне заинтересовались его необычным вступлением, больше похожим на крылатую фразу городничего из Гоголевского «Ревизора», он неожиданно пробасил:

– Русские имеют намерение порвать все наши союзнические отношения и заключить с немцами сепаратный мир…

Сказав это, Бьюкенен еще раз оглядел своих верных соратников, явно надеясь, что хоть кто-то из них встретит эту тайную весть удивленным восклицанием. Но отозвался лишь только московский гость. Лица остальных были непроницаемы.

– Черт побери! – воскликнул Локкарт. – Я давно это подозревал.

Джилрой, ожидая, что Бьюкенен после недавней встречи с великим князем Николаем Михайловичем скажет что-то более существенное, спросил:

– Мы все в какой-то мере уже знакомы с этими потугами русских, сэр. Может быть, у вас имеются более существенные доказательства их предательства?

– Вы правы, наши союзники-французы располагают более свежими данными из источников, близких к российскому императору, в частности, из его семьи, то есть от великих князей…

«Не хочет старый лис выдавать своего главного информатора, – подумал Джилрой, – а это верный признак того, что великий князь непременно состоит в заговоре против своего сиятельного родственника и готов послужить нашему общему делу».

– Выход России из войны оставит нас и наших французских союзников один на один с сильным и коварным врагом, – продолжал басить тщедушный Бьюкенен, – тем самым ставя под угрозу существование Великобритании и ее восточных колоний. По имеющимся у меня данным, российский император склонен начать мирные переговоры с немцами, которые могут привести к краху. Если царь и кайзер придут к мирному соглашению, а полагать это у меня есть все основания, то высвобожденные с Восточного фронта армии через неделю окажутся против англо-французской коалиции на Западном фронте. Разгром Франции неминуем. И тогда нам придется вести мирные переговоры на условиях немцев…

Нарисованная Бьюкененом мрачная перспектива явно озадачила присутствующих. Даже вечный оптимист Нокс задумался, устремив напряженный взор на посла.

Видя это, Бьюкенен, как