откуда берется энергия для поднятия тяжестей.

– Конечно известно. Ты ведь воочию наблюдаешь, как движутся и напрягаются мышцы. А работают мышцы только благодаря еде, она насыщает их, обеспечивает топливом.

– Но какая сила заставляет еду расти? Ты с огромным трудом создаешь пищу из земли, воздуха и прочих веществ. Но как достичь результата без твоего вмешательства?

– Любопытный вопрос! – тявкнул Ойссен. – Непременно обсудим на досуге. Одно меня тревожит. Мириада говорила, ты изрядно подорвал здоровье и до сих пор не оправился.

– А она не упоминала мое фантастическое упрямство?

– Упоминала, упоминала. – Ойссен завилял хвостом. – Оно тебе пригодится. Но сразу предупреждаю, не рассчитывай на обильные молитвы и подношения, а уж тем более на человеческие жертвы. Конечно, население неустанно молится и несет дары, однако все они распределены заранее. Достанет тебе сил справиться в одиночку?

Я задумался. Думал о том, что всякий процесс требует вливания ресурсов, даже трава не растет просто так. Думал о долгих беспросветных зимах на голом склоне, когда все живое таилось в недрах земли в ожидании солнца и тепла. Думал, почему на юге климат мягче, а растения зеленее.

Думал о колесах, о солнце и обо всем, что знаю о нем от Мириады, думал об окружающих его глыбах, звездах, странствующих по небу. В раздумьях прошел целый день.

– Я тут поразмыслил… – известил я Ойссена, когда тот наведался ко мне следующим утром.

– Мириада предупреждала, что водится за тобой такой грех.

– И решил, что справлюсь, – заключил я. – Однако мне потребуется по меньшей мере один человек, а еще лучше три-четыре для регулярных подношений. Ну и чтобы вращать меня вокруг оси. Пока я вращаюсь, у вас будет еда.

А может, и не только, мысленно добавил я, однако вслух не сказал, поскольку сомневался.

– Хорошо, найду тебе людей, – объявил пес после короткого раздумья. – Но в лучшем случае двоих, на большее не рассчитывай. Хотя на первое время нам понадобятся еще несколько человек: вдвоем тебя не поднимешь, а на плоской поверхности особенно не повертишься.

– Не повертишься, – согласился я. – Впрочем, у меня есть кое-какие мысли на этот счет.

– Кто бы сомневался. Пока суд да дело, может, расскажешь, какой прок от твоего вращения?

– В двух словах не объяснить. Да и не факт, что прок действительно будет.

– Но мыслями все равно поделись, – настаивал Ойссен. – Уверен, твой приезд пойдет нам на пользу. А между тем позволь познакомить тебя с процессом.

Ты когда-нибудь задумывался, откуда берется пища? Сыну фермера, тебе наверняка известно, что еда не возникает из воздуха, известно едва ли не с пеленок. Однако, бьюсь об заклад, знания твои весьма поверхностны. До сих пор я сам ограничивался очевидными фактами, что пищу добывают из растений и животных, питающихся этими растениями. Казалось бы, все просто и понятно, незыблемо, как солнце и луна, как закон тяготения. На деле же простые и очевидные факты куда сложнее, чем кажутся на первый взгляд, и еда не исключение.

– Не все звери употребляют в пищу растения, – рассказывал Ойссен. – Но всякий зверь питается либо растениями, либо теми, кто их потребляет. Они содержат разные вещества, однако объединяет их одно: под воздействием воздуха и солнечного света растения синтезируют топливо, необходимое для полноценного существования. Есть иной вид топлива, который непременно должен присутствовать в рационе людей, иначе они просто погибнут – не представляю почему, просто прими как данность. И оно, это топливо, тоже производится растениями с помощью воздуха, солнца и воды.

– По-твоему, главным источником сырья для продуктов питания служат воздух, вода и солнце? А как же почва? Ведь все культуры произрастают из земли.

– Не только произрастают, но и добывают из нее всякие элементы, – сообщил Ойссен. – Хотя мне не совсем понятно зачем и какую роль они играют в пище. Эх, будь у меня время и возможность обстоятельно изучить этот вопрос! Моя ипостась – целительство, а посему тема полезных для здоровья элементов мне интересна, однако после нападения Вастаи пришлось всецело сосредоточиться на выживании и поисках (а ведь еще нужно врачевать недуги, залечивать раны). В таких условиях информацию черпаешь по верхам, в детали углубляться некогда.

Далее Ойссен пустился в рассуждения о воде и воздухе, о полезных элементах, поступающих в организм из еды, о том, какие растения преобразовывают воду и воздух в вещества, столь необходимые людям; поведал, какие заявления следует делать, чтобы эти вещества создавать.

– Фразой «Пускай вода и воздух обратятся в кварту ячменя» ты совершенно упускаешь из виду процесс и последующий объем затраченной энергии, – наставлял Ойссен. – Не советую даже пытаться, иначе загубишь себя. Надо говорить четко, чтобы заранее обозначить фронт работ и сэкономить ресурсы: «Пускай вода и воздух сольются воедино, как в растениях, и обратятся в сахар и белок».

Так мой наставник создавал два вида топлива, без которых человеческий организм не мог существовать.

– Надо сказать, я выражаюсь еще конкретнее, – заметил Ойссен. – Но ты пока начни с малого. Только непременно укажи объем и точное нахождение задействованных воды и воздуха. А также где и когда появится пища.

Пока Ойссен разглагольствовал, из городских ворот вышла женщина в легкой шерстяной тунике и штанах и направилась к нам. В руках она держала ведро с водой и плошку из необожженной глины. Сложив ношу подле Ойссена, женщина попятилась и застыла изваянием.

– Вот вода. И миска для готовой еды, – сообщил Ойссен. – Воздуха у тебя в избытке, приступай.

Я погрузился в думы. Коричневая собачонка засеменила обратно в город, а меня меж тем обступили люди в туниках и штанах. Сняв мои мерки, они затеяли бурную дискуссию, топтались вокруг, рисовали какие-то фигуры прямо на земле кто пальцами, кто ногами. Оценивающе косились на меня и снова устраивали дебаты. Я не понял ни единого слова. Женщина, принесшая воду, сидела возле на корточках и терпеливо ждала.

В разгар безлунной ночи, пока сонм звезд водил свои хороводы, я заговорил – и на дне миски появились неровные крупинки. Женщина, караулившая плошку, собрала крупинки и сунула в рот. После чего криво ухмыльнулась, бросила мне реплику на неведомом языке и, подхватив миску, двинулась к воротам.

Мне выстроили платформу, увенчанную замысловатым нагромождением валов и колес. Водрузившись наверх, я стал медленно вращаться – не без помощи людей, разумеется. Сперва в помощники мне определили восьмерых, но после внесения мною изменений в хитрый механизм количество удалось сократить вдвое. Меня вращали сутками напролет, в дождь и в град, мышцы подопечных вздымались, ступни покрывались пылью, тонули в грязи. Каждые несколько часов