ощущаю нашу связь. Могу принять его форму когда пожелаю. Ты ведь покидаешь валун не навсегда. Захочешь – сразу вернешься.

– Не смею сомневаться в твоей правоте, но за долгие тысячелетия я сроднился со своим обличьем, и иного мне не надо. В походе оно едва ли доставит мне хлопоты.

– Тебе нет, а вот остальным – очень даже! – взвилась Мириада. – Богам, а уж тем более людям, которым предстоит катить тебя, предварительно выкопав из земли, будет значительно легче, если ты последуешь моему совету.

– Безусловно, – согласился я, однако планов своих не изменил.

Мириада хороший друг, мудрый. Но временами я бываю очень упрям.

Мириада сопровождала меня. Тучей летела подле, пикировала на верхушку, пока меня катили вперед. На первых порах передвигались с трудом, но по мере приближения к граду Вускции дорога делалась шире и ровнее. Вскоре я беспрепятственно покатился по гладкой поверхности, прикладывая лишь малую толику усилий. Воздух становился теплее, деревья – выше и зеленее, поросль – раскидистее. Мне вспомнились рассказы Мириады о мире за пределами моего холма, о теплом южном климате, где даже зимою случались солнечные дни, а летом не бывало вечного солнцестояния. Я поделился своими мыслями с Мириадой, и часть пути мы провели гадая, почему так происходит.

Мы миновали леса, луга, крестьянские селения; на подступах к граду Вускции, среди поросших сорняками полей, попадались ветхие здания. Но чем дальше, тем меньше становилось деревьев, растительности и людей. До самого горизонта раскинулась голая невозделанная земля с полуразрушенными строениями.

– До града Вускции рукой подать, – сообщила Мириада. – Но вот ведь странность: когда я наведывалась сюда в прошлый раз, повсюду стояли селения, деревья, поля, засаженные ячменем и прочими съедобными культурами. Люди возделывали землю.

– А сейчас здесь голая степь, – констатировал я. – Что же случилось? Неужели Ворон из Ирадена сотворил такое?

– Едва ли, – отозвалась Мириада. – По крайней мере, не напрямую. Полагаю, ответ мы найдем в городе.

Так и вышло. Только не в городе, а подле городских стен. Усомнившись, что сумею протиснуться сквозь ворота, я скатился на обочину, а Мириада отправилась известить знакомых и друзей о нашем прибытии. Я тем временем смотрел, как ветер гонит по небу невесомые облака, и изучал камни, из которых складывались стены града, – огромные белые блоки, состоящие, казалось, из миллионов мелких рифленых цилиндров, и нагромождения крохотных пористых дисков с редким вкраплением двустворчатых раковин. Лишь после меня осенило, что цилиндры и диски – это окаменелые стебли морской лилии, а сами блоки – известняк, бывший некогда морским ложем. Мне говорили, будто град Вускция стоит на берегу, однако моря поблизости не наблюдалось. Еще говорили, будто в граде очень много людей, больше, чем на народном сходе, однако ни у стен, ни у ворот не было ни души. Кругом царило безмолвие, нарушаемое лишь воем ветра да едва уловимым криком чаек. Постепенно мною овладело сомнение: не допустил ли я ошибку, явившись сюда, точнее, явившись в облике, который не позволит быстро возвратиться на родной склон. Впрочем, если ошибка и впрямь допущена, исправить ее будет нелегко, поэтому мне оставалось лишь сидеть на деревянном настиле и ждать.

Из ворот града навстречу мне спешил бог в образе тощей коричневой собачонки особой, как позже выяснилось, породы, выведенной крестьянами для охраны овечьих отар. Пес уселся в пыль, почесал задней лапой ухо и представился Ойссеном.

– А ты, надо понимать, Сила и Кротость Холма?

– Так меня величают.

– Добро пожаловать, – поприветствовал Ойссен и начал подробный рассказ о граде Вускции.

За стеной, поведал он, раскинулся город с многоэтажными зданиями из камня и кирпича, налепленными вплотную, с мощеными улицами и извилистыми гравийными тропками. Некогда крохотное поселение дважды расширяло свои пределы, забросив земляные валы в угоду каменным стенам и поглотив три близлежащие деревни. Расширение – и необходимость укрепить свои границы – возникло из-за соседства с крупным портом. Порт почти не изменился с тех пор, как я впервые увидал его, однако в те времена ни Башни Ворона, ни крепости Вастаи еще не существовало, поэтому сейчас через пролив открывается несколько иная картина.

Впрочем, мы отвлеклись. Тощая коричневая собачонка поведала, что немалое население града Вускции, помимо высокой потребности в пропитании, испытывает недостаток сельскохозяйственных земель, просторов для разведения скота и охоты. Окружающие угодья, некогда обеспечивавшие город провизией, превратились в голую степь.

– Все из-за войны, – пояснил Ойссен, однако в подробности вдаваться не стал.

Население Вускции кормилось не только с земли, многие продукты доставлялись в град морем. Но пресловутая война сильно сказалась на судоходстве. Все меньше кораблей отваживалось пересекать пролив. Даже улов сделался скудным. Людям грозил голод, и Ойссен, давний и почитаемый бог-врачеватель, придумал, как исправить положение.

– Пища, – говорил он, – служит своего рода топливом для неразумных тварей. Организм зверя получает из еды полезные вещества, переваривает их или перерабатывает в иные полезные субстанции. Если мы научимся добывать эти вещества или культивировать их, нам удастся самим производить пищу, не дожидаясь, пока семя даст всходы. Первая попытка сотворить пищу из того, чем брезгуют люди, отняла у меня много сил. Получилось не особенно хорошо, зато быстро. Теперь, обладая достаточными знаниями и умениями, я гораздо экономнее расходую ресурсы.

Ойссен вскинул голову и посмотрел на меня:

– Поначалу было непросто. Представлялось невероятным, что зерно можно создавать из земли и воздуха. Но как выяснилось, можно.

– Ты добываешь пищу из воздуха и земли? – изумился я.

– Вроде того. Дело хлопотное, чего там говорить. Однако обеспечить город пропитанием невозможно, если нет бесперебойного источника энергии. Моей хватает на короткие промежутки, не более. А провизия требуется постоянно. Поэтому мне необходим союзник. Местные боги заняты иными насущными вопросами и в большинстве своем слабо разумеют, в чем соль. Да, они способны произнести нужные слова, но без понимания глубинных процессов такие речи отнимают много сил и ставят под угрозу конечный продукт. Мириада считает, ты справишься с задачей.

– Я размышлял об энергии, которую мы тратим на воплощение сказанного. И пришел к выводу, что временами ее объем равнозначен… – Мне не сразу удалось сформулировать продолжение. – Равнозначен невербальным затратам. Взять, к примеру, поднятие тяжестей.

По известным причинам поднятие тяжестей с недавних пор занимало меня особенно.

– Есть масса способов облегчить сей процесс – с помощью рычагов, скатов, колес. А после минимальным набором слов привести механизм в действие.

– Верно, верно! – пролаял Ойссен. – Мириада в тебе не ошиблась! Какое счастье! Иные боги, понимающие суть, всецело посвятили себя оружию.

– Любое действие требует сил или энергии, – заметил я. – Полагаю, мне известно,