Четыре с половиной минуты закончились. Констебль Луис предложил продолжить допрос, и это не было превышением его полномочий.

Глава 127

У Джери Коварски тоже были полномочия. Полномочия журналиста-фрилансера, а они, как известно, минимальны. Особенно в новостной программе. Не опусы в «Глоб энд Мэйл»[26] писать! Стукнул пару раз по клавиатуре – и свободен. Получай гонорар. Главное – в отборе фактов.

Джери Коварски выловил в потоке полицейской рутины явно крупную рыбку – остренький скандальчик, задевающий честь и достоинство приличных людей из Canadian Skating Union. Да еще в год Олимпиады! Да еще со спортивными знаменитостями в главных ролях.

Причем тут не только скандал вокруг уголовно наказуемого деяния, тут еще и мощнейший элемент мелодрамы приплетен! Биологическая мать откуда ни возьмись всплывает. Прелесть, а не новость! Сенсация, сенсация, сенсация!

И такую новостную конфетку – в корзину? Джери выругался английским матом среднего калибра, выставил перед носом средний палец правой руки и трижды энергично этим пальцем, кривым и по случайности не чистым, потряс. Кто-то шибко умный перебежал ему дорогу…

Джери не ошибся. Превентивные меры действительно были приняты. Выпуск информации в эфир был остановлен одним-единственным ненастойчивым пресс-релизом, разосланным по списку во все приличные редакции – и альбертские (провинциальные), и национальные (общеканадские). Фрэнк Ларсон умел это делать. Он вежливо сообщал, что в курсе дела, и предлагал по всем вопросам обращаться лично к нему.

Послание начиналось с дежурного: «To whom it may concern»[27]. Без упоминания конкретного имени. Так рассылать легче.

Здравствуйте, сэр или мадам, престиж Канады на международной спортивной арене вас, как руководителя данного конкретного средства массовой информации, касается? Я, адвокат Фрэнк Ларсон, всего лишь уполномочен защищать честь и достоинство моих клиентов… Простите, что побеспокоил…

Честь и достоинство спортивного гения Майкла Чайки были спасены.

Они вышли из полицейского участка вчетвером: Майкл, Элайна, Лариса и Клаудио. Яркая луна висела над черными елками, словно в каком-нибудь мультфильме про серого волка. Тихо. Октябрьский, мерзкий и слабенький снег пищал и хлюпал под ногами – таял. Хотелось выть от тоски. Клаудио приказал Ларисе сесть в машину Майкла, а Элайне – в его собственную. Странно, почему он командовал? Хозяйкой-то положения была Лариса. Если бы не она, если бы не ее королевская щедрость… По лицу Клаудио Лариса поняла, что лучше молчать. Молча и доехали. Выгрузились.

Сели у Майкла на кухне. Клаудио наклонился над Элайной, проговорил тихо, дыша и плюясь в ухо.

– Ты, гнида, еще раз Майкла опозоришь – раздавлю.

Выпрямился. Издевательски вежливо отослал Элайну спать. Когда дверь ее спальни закрылась, начал говорить о деле.

Если до конца месяца Майкл не предъявит Флоре и Синчауку свою олимпийскую программу со всеми ожидаемыми четверными прыжками, то на Олимпиаду поедут Рональд Чуг и Дерек Лефорт. Другого решения от Canadian Skating Union странно было бы и ожидать.

Лариса, единственная, кто сегодня так сильно пострадал материально, беззвучно скривилась. Какой позор! Какая обида… Может, не надо было деньги карлику отдавать? За мерзавку Элайну – десять тысяч долларов! Может, никому ни слова не говоря, остановить чек?

Если Майкла не будет на Олимпиаде, тренерский рейтинг Ларисы упадет ниже плинтуса! И доходы туда же. И ведь Майкл, скорее всего, ни на какую Олимпиаду не попадет. Сопляк косолапый. Мать – алкоголичка, бабушка с паранойей была. Ну и компания, ну и угораздило же Ларису…

– Я квадруплы прыгаю, – угрюмо проговорил Майкл.

Фарфоровая кружка дрогнула у Клаудио в руке. Лариса оторвала взгляд от зеркальца. Что? Она что-то упустила, прослушала, пока нос пудрила? Что такое сказал Майкл?

– Я прыгаю квадруплы. Четверной лутц и четверной тулуп. Недели полторы уже как. Но… совсем не так, как на чемпионате. Но прыгаю.

– Поехали. – Клаудио даже не взглянул на Ларису.

Встали, спустились к его машине.

– Такси возьмешь, – кинул Клаудио Ларисе, не глядя в ее сторону, и захлопнул дверцу.

Было ясно, что они едут на тренировку. Время как раз ночное, оплаченное. А Ларисе что делать? Она же без машины. Они же с Клаудио в полицию вместе мчались… Лариса прикусила губу. Вот делай людям добро после этого. Между прочим, именно она официальный тренер фигуриста Чайки. Во всех документах, веб-сайтах, протоколах и ведомостях значится именно ее пока еще звездное имя. А они даже мнения ее не спрашивают… А она десять тысяч сегодня потеряла. Лариса заплакала.

Было холодно. Пошел то ли снег, то ли дождь. Зеленая кошка включила и выключила круглые глаза, словно фары. Вылезла из черных кустов. Медленно, качаясь, как манекенщица на подиуме, подплыла к Ларисе. Стала тереться ухом о джинсы. Морда у кошки круглая, ухо – рваное. «Не кошка, – подумала Лариса. – Кот. Котяра. Самец, как сволочь Клаудио».

Таксист-индус, пожилой и молчаливый, доставил ее до парковки Ледового дворца. Когда рассчитывались, выяснилось, что наличных у него только три двадцатки. Сдачу дать нечем. Старик Хоттабыч в грязно-голубой трикотажной чалме явно врал.

«Кальсоны на голову намотал!» – подумала Лариса, прыгая в свою машину, словно в норку.

Насчет кальсон она конечно же ошибалась, но в заблуждениях оригинальна не была.

Глава 128

Россия. Сочи

Голубой кальсонный трикотаж Макаров вспоминал многократно и с удовольствием. Эпопея возврата камеры стала темой его любимого концертного номера. Голубые кальсоны на голове калгарийского индуса с неизменным успехом мелькали то на московских кухнях, то в ресторанах города Сочи, где Макаров провел без малого полсентября в составе рабочей группы Союза фигуристов России.

Руководящие товарищи (в переводе с русского советского на русский современный – топ-менеджеры) и ведущие фигуристы России – те, кому в Сочи через полгода выступать, – знакомились с уже почти завершенным олимпийским Ледовым дворцом. Шли отделочные работы.

Паша Бачурин по совету Макарова вышел на середину будущей арены. Оглядел пустую глазницу амфитеатра. Серый цемент, серый металл – дерзкий замысел в пунктирном наброске. Могучий современный Колизей.

Макаров спустился к Паше, но разговора не затевал. Просто стоял и думал. Стоял и медитировал.

Свободные граждане великого Рима… Великого Мира. Сняв пуховики и дубленки, они жуют отечественный попкорн производства Краснодарской макаронной фабрики. Или в качестве экзотического аттракциона для пущего великорусского колорита им жареных семечек в кулечки насыплют? Лучше прямо в карманы.

Русские полисмены, родные менты, переименованные в полицаев без всякой их специальной по этому поводу вины, отогнали черкесов, как отару овец на дальние пастбища. Электронные табло, иноземная речь, незнакомые запахи, диковинные лица, пластмассовые улыбки, клубки нервов, разбросанные тут и там невидимой, но ядовитой и невероятно колючей проволокой. Чуть коснешься, даже не коснешься, а просто мимо пройдешь, шагнешь неаккуратно, шарахнет нервным током. До обморока. Битва идет! Обыкновенное ледовое побоище. Звон походной музыки. Не музыки – музыки. Рогатые псы-рыцари под чуждыми флагами. Паша Бачурин, светлоглазый, белобрысый, добрый… Где Паша-то?!

Макаров вскинул голову. Вот он Паша. Гуляет по самому краю, по периметру арены, еще не залитой ни льдом, ни даже подготовительными покрытиями, перечеркнутой множеством мерзких, но необходимых труб типа канализационных. Нет, перебор. Канализации тут быть не может. Но почему вдруг скверное чувство? Явное, хоть и не сильное? Ошибка какая-то. Искажение в медитативном процессе…

Медитация. Макаров ненавидит это нелепое и искореженное словцо: пока произнесешь, язык сломаешь. Но точнее выразиться трудно.

Ме-ди-та-ци-я. От латинского meditatio – размышление. Но не размышление само по себе. Мышление – совсем другой процесс с другими целями. Медитация – это тренировка. Не мышц, как в спорте, а мыслей и эмоций. Как в жизни.

Мыслями и эмоциями человек может и должен управлять, как руками и ногами. Делать это трудно. Ушами шевелить тоже не очень легко, но научиться – в апофеозе глупейшей прихоти – возможно. Тренировка нужна.

Медитация развивает не слабые мышцы ушных раковин (у «хомо сапиенс» эти мышцы обделены нервными окончаниями), а умение контролировать течение собственных мыслей, возникновение и развитие собственных эмоций. На то мы и «хомо», на то и «сапиенс». Макаров в этом деле маг и чародей. Впрочем… Не только в этом. Ме-ди-та-ци-я. Я. Я. Я.

Что-то мерзавец Чайка из головы