Мало кто из аристократов может позволить себе вот так запросто усадить ребёнка на плечи. В среде драконьих снобов подобное сочтут неприличным. Что уж говорить, даже Освальд максимум, что позволял Сэймуру — это забраться к нему на колени, и то, когда мы были одни. Манеры и благопристойность — то, что в среде драконов впитывается с молоком матери. И то, что так настойчиво сейчас игнорирует Тиррэн. Причём во всех смыслах.

Задираю голову и уголки губ сами собой поднимаются вверх, ноги несут навстречу.

Сын выглядит довольным. Его мордашка светится, будто новенькая монетка.

Левой ладошкой Сэймур беззастенчиво хватается за хмурый лоб Тиррэна, а правой радостно размахивает в воздухе. Присмотревшись, замечаю в ней два больших красных леденца на деревянных палочках.

— Мама! Смотли, что мы купили! А где Фло? — Сэймур забавно морщит лобик и вертит головой по сторонам, затем сообщает с самым серьёзным видом. — Это ей!

Надо же, даже свою конфету не съел, ждал подружку, чтобы разделить с ней радость. Хороший мой!

— Они с мисс Снейк были здесь! — отвечаю с готовностью и тоже осматриваюсь.

Поблизости никого, кроме парочки садовников, увлечённых клумбами и торчащими из-под земли корнями деревьев. И как это я их сразу не заметила?

— Идите с матерью, — приказывает Тиррэн, — разыщите их. Если нет в саду, значит, в детской. Для занятий уже поздновато.

С этими словами дракон сначала приподнимает Сэймура вверх, а затем осторожно спускает на землю. Ласково треплю сына по мягким светло-каштановым волосам. Поднимаю голову и натыкаюсь на колючий ледяной взгляд синих глаз:

— Иди-те! — цедит сквозь зубы Тиррэн и бесцеремонно подпихивает меня прочь между лопаток.

Обхватываю ладошку сына.

— Идём, маам! — сын тянет меня прочь с лужайки в сторону дома.

Поддаюсь ему, делаю несколько шагов, затем оборачиваюсь. И, прежде чем цветущие вишни скрывают обзор, успеваю заметить, как Тиррэн приближается вплотную к Дэмиану.

— Знаешь, что мы делали? — лопочет сын, и я вынуждена отвлечься от подсматривания за мужчинами.

Надеюсь, Тиррэн не наделает глупостей. К счастью, они с Дэмианом не одни, там ведь ещё садовники.

— Что, родной? — улыбаюсь сыну. — Расскажи! Тебя так долго не было, я соскучилась!

Останавливаюсь у опустевшего крыльца, присаживаюсь вниз, оказываясь на одном уровне глаз с Сэймуром. В который раз поражаюсь, каким счастливым он выглядит, будто светится изнутри. Давно я его таким не видела.

— Мы летали! — сообщает мне доверительным шёпотом.

— Даа? — распахиваю глаза, а у самой сердечко тук-тук тревожно.

— Ага! Я сам летал! Над плопастью! И плыгал в неё! — Сэймур смешно округляет глаза. — Только тссс! — прикладывает пальчик к губам. — Это секлет!

Дра-ко-ний Бог!

— Ммм, как скажешь, — растягиваю губы в улыбке, тревожно осматриваю сына, под видом ласки ощупываю его руки и ноги: целый ли?

Боже, как страшно! Воображение, одну за другой подбрасывает картинки, одна другой ужаснее, из всего, что могло случиться… Хочется броситься обратно и высказать Тиррэну всё, что думаю о таких вот «развлечениях».

А если бы что-то случилось… К горлу подкатывает тревожный ком.

Вдох, выдох. Прикрываю дрожащие веки. Надо успокоиться…

Проклятье! Суара ведь предупреждала, что они не мороженое есть пошли!

И всё равно я оказалась не готова! Не готова к тому, что кто-то без спроса забирает моего малыша и заставляет его прыгать в пропасть! Даже если этот кто-то якобы его отец!

— Маам? — тревожный голосок сына доносится будто сквозь плотный слой ваты.

Кровь шумит в ушах, в груди раскручивается ядовитый смерч из обиды и злости. То есть, МОЕГО сына нужно швырять в пропасть, а ЕЁ драгоценную доченьку можно оставить дома, в безопасности и комфорте! Так, получается?

«Бастарды мне ни к чему», — вспыхивает в мозгу.

— Мама! — вздрагиваю от настойчивого постукивания по плечу.

Растерянно смотрю на сына, сын на меня. Вдруг Сэймур переводит настороженный взгляд куда-то мне за спину и вверх, и его личико разглаживается:

— Фло! — зовёт с улыбкой, машет рукой, шурша обёрткой леденцов, — маа, я к Фло! — и топ-топ-топ вверх по ступенькам.

Хлопает входная дверь, и я остаюсь на крыльце в одиночестве.

Оборачиваюсь, поднимаю глаза к окнам второго этажа и замечаю там Флору. Малышка смешно прижалась к стеклу, расплющив носик. Улыбается мне и приветливо машет ладошкой. Её пшеничные локоны лежат на плечах.

Чувствую раскаяние и стыд за свои недавние гадкие мысли. Нет, девочка здесь ни при чём. Совсем ни при чём.

Улыбаюсь и машу ей в ответ, затем упираюсь ладонями в колени и встаю на ноги. Позади раздаются уверенные мужские шаги. Есть только один человек, который виновен во всех моих бедах, и не только моих, как тут выяснилось!

Как бы ни хотелось Суаре думать иначе, но, если бы не та ссора с мужем, из-за которой зефирка вспылила, кто знает? Вдруг, она была бы жива? И Освальд был бы жив… Освальд.

Ледяной осколок болезненно проворачивается в самом сердце. Он застрял там с того самого дня, когда я наблюдала, как летит вниз безжизненное тело старого дракона. Застрял и с тех пор болит.

Обида, злость, страх потерять самое дорогое — взметаются внутри с новой силой. Сжимаю пальцами чёрную ткань юбки, резко разворачиваюсь на каблуках, упираюсь взглядом в чёрные пуговицы на тёмно-синем камзоле. Вскидываю подбородок, ударяюсь о ледяную синеву и выдерживаю чужой настороженный взгляд:

— Никак не успокоишься? — выплёвываю ядовито. — Бастрады тебе ни к чему, так?

Вместо ответа Тиррэн лениво вскидывает бровь и смотрит на меня устало, как на неразумное насекомое.

— Зачем ты брал Сэймура к пропасти? Хочешь избавиться от моего сына? Опять?!

Жалею о сказанном сразу.

Бездна! Что он со мной делает, что рядом с ним я превращаюсь в какую-то мелочную истеричку?! Будто какая-то проклятая магия, которая тащит из меня всё самое плохое и низкое!

Я и думать не думала о тех его старых словах. Забыла и жила дальше. Не лелеяла обиду, не винила, откуда всё это сейчас?!

Тиррэн молчит. Хотя лично мне было бы легче, если б наорал в ответ! Защищался, нападал, угрожал. Но он спокоен и невозмутим. Ждёт с молчаливым достоинством:

— Продолжай, — предлагает тихим ровным голосом, и я сникаю окончательно.

Надо уносить ноги, пока не наговорила того, за что потом придётся краснеть. В первую очередь перед самой собой. Никогда за собой подобного не замечала!

За прошедшие четыре года ни я, ни Освальд ни разу друг на друга даже голоса не повысили, не говоря уж о скандалах и ссорах. А тут — что ни разговор, то истерика, хорошо, если не драка! Я себя просто не узнаю. Я не