Шрифт:
Закладка:
Белье у него забирали и приносили обратно выстиранным и выглаженным. И еду ему готовила женщина, приходившая раз пять или шесть в неделю.
– Это все миссис Уэсли из соседней деревни, – сказал он Кларе. – Она могла бы и твое белье стирать.
– Не говори глупостей, Джулиан.
Хотя, конечно, мысль о том, что можно было бы не стирать, не убирать в доме, не ходить по магазинам и не готовить еду, обладала определенной привлекательностью.
Примерно через четверть часа Джулиан, наконец, спустился вниз, держа в руках нечто, завернутое в серебряную подарочную бумагу. Клара пришла в восхищение:
– Никогда такой красоты не видела! Эта бумага слишком хороша, чтобы ее просто разорвать.
Джулиан уставился на нее с умилением.
– Ах ты, моя девочка!
Ну как было на него, такого, сердиться.
– Я никаких подарков не ожидала.
Но, если честно, как раз ожидала и, зная Джулиана, предполагала, что это будет какое-нибудь ювелирное украшение.
Но оказалось, что это вовсе не украшение, а первое издание сборника стихотворений Джейн Тейлор.
– Ты же говорила, что тебе понравился наш семинар, и потом, насколько мне известно, тебя интересует местная история. Так что вот, это тебе.
Клара перелистала страницы. Издание было изысканное. Это была одна из самых чудесных вещей, какие ей когда-либо дарили. Прелесть этой книжки – и то, что она никак не предполагала получить в подарок нечто подобное, – заставила ее расплакаться. Джулиан поцеловал ее.
– Ну-ну, я вовсе не хотел стать причиной твоих слез.
– Но я вовсе не потому плачу! Просто я так тронута твоей заботой, твоим вниманием…
– Это я могу – быть заботливым и внимательным! – Он рассмеялся. А Клара решила не дарить ему принесенную коробку помадки – слишком дешевый подарок, наверное, даже хуже, чем ничего.
Оказалось, что Джулиан зарезервировал столик в загородном пабе. Затем он сообщил Кларе, что оплатил миссис Уэсли недельный отпуск (Что это? Очередное проявление заботы и предусмотрительности?), и спросил:
– Ну, и как ты встретила Рождество в обществе своих диких зверьков? Наверняка это был сущий ад.
Клара рассмеялась.
– Вовсе нет. – И осторожно прибавила, что далеко не весь день была с детьми одна, ибо поздравить их заходил сосед, мистер Дилани. И после этих слов – то ли ей померещилось, то ли так и было в действительности, – в голосе Джулиана послышалось раздражение.
– У него что, собственной семьи нет?
– Нет. Он и сам в «Шиллинг Грейндж» вырос.
– Ах да! Конечно, припоминаю!
– Тогда тебе, наверное, понятно, почему он так сочувствует моим детям, тоже оставшимся сиротами.
Джулиан заказал шампанского и предупредил официанта:
– Только самого лучшего – это для моей девушки. – Затем он снова повернулся к Кларе:
– Значит, он «сочувствует твоим детям»? Ясное дело. Одинокий герой войны, не так ли?
Да какое это имеет отношение к Рождеству? И при чем здесь «герой войны»? И Клара решила ни в коем случае не говорить Джулиану о подаренном одеяле. В этом просто не было ни малейшего смысла.
Как всегда, свидание с Джулианом было для нее чем-то вроде чудесного бегства в красивую местность, где вкусно кормят и ведут утонченные разговоры о всяких «взрослых» вещах. Клара подобные разговоры просто обожала, хотя каждый раз чувствовала себя той самой бумажной куклой, примеривающей на себя прелестные наряды, тоже вырезанные из бумаги, и мысль о том, что она может никогда больше (по крайней мере, до следующего Рождества) этих нарядов не надеть, была для нее невыносимой.
У Джулиана имелись друзья и в высшем свете, и на высоких государственных постах – Кларе было любопытно и приятно слушать его рассказы о недавних назначениях и увольнениях или о том, что многие из его друзей буквально подавлены приходом к власти лейбористского правительства и надеются только на Черчилля, который снова возьмет все в свои руки и отменит бóльшую часть новых законов.
– Надеюсь, консерваторы не откажутся от государственной службы здравоохранения?[16] – спросила Клара.
– Но ведь нельзя же допустить, чтобы люди этим злоупотребляли, – сказал Джулиан. – Так они вскоре захотят, чтобы все на свете стало бесплатным.
Клара вспомнила о своих регулярных визитах к доктору Кардью и о том, как он тогда сказал ей: «Конечно, Клара, вы просто должны приводить ко мне ваших детей! Приводите их без колебаний». И ведь он действительно ни гроша с нее не брал за эти визиты, которые зачастую не просто изменяли ей и детям жизнь, но и спасали их. Неужели даже это Джулиана раздражает?
А Джулиан уже в следующую минуту, погладив ее по голове, принялся читать какое-то стихотворение из только что подаренной ей книги:
И путник в темноте кромешной
Поблагодарит тебя сердечно —
Ведь крошечный твой огонек
Ему найти свой путь помог.
И Клара вдруг смутилась и покраснела. То, как Джулиан прочел эти строки, означало одно: именно она и есть тот «крошечный огонек», что помогает ему «найти свой путь»! Или ей в голову опять всякие глупости лезут? Впрочем, одно ей было ясно наверняка: Джулиан обладает не только чудесным голосом, но и талантом чтеца. Когда она сказала ему об этом, он даже замурлыкал от удовольствия.
– Это нужно моей матери спасибо сказать. За уроки дикции.
– И они сполна окупились!
В машине Клара, решив взять инициативу в свои руки, сама поцеловала Джулиана и подумала: Он кажется таким счастливым! Наверное, мне впредь следует делать это почаще.
Когда они вернулись в Лавенхэм и Джулиан припарковал машину возле своего дома, он, просительно глядя на Клару, предложил:
– Может, зайдешь? Просто чтобы еще немного побыть вместе? Может, чуточку выпить? Все-таки Рождество! – В его голосе Кларе послышались даже слегка плаксивые нотки. Да нет, ничего подобного! Будь с ним поласковей. Он просто нервничает.
Но было уже почти пять, а в шесть сестра Грейс наверняка захочет уйти. Да и детям она обещала вернуться к шести и с каждым сыграть в «джин-рамми»[17]. И потом, по радио наверняка будут передавать рождественские гимны, и на кухне еще остались несъеденные пирожки, испеченные мисс Бриджес… В общем, Клара извинилась и сказала, что лучше зайдет в другой раз, когда Джулиан снова ее пригласит.
На прощание он целовал ее долго, неторопливо, время от времени нежно покусывая ей мочку уха, и
