— Если ей сейчас лет,… черт знает, сколько ей лет? На вид — пятнадцать — шестнадцать, то в двадцать лет разница получается. Не проходит. Такая вся ромашковая. Действительно, как прекрасный подарок. Сюрприз. Но такой… больной… И зачем же ты мне явилась, солнышко? — Леон закутался, как следует, в свой пушистый шарф, откинул в сторону мысли тревожащие и странные, и направился к своему дому, стоящему в самом конце «Интеллигентской» улицы.

Честно говоря, Воротов понятия не имел, как он будет действовать. Единственное, что он твёрдо знал, что больше он здесь никого не найдёт на это место. Да и в глазах этого бывшего поповского внука он не увидел ясно выраженного отказа. В принципе парень был согласен.

— Но как его угораздило ввязаться в эту историю с поповской фамилией? Какая разница, в конце концов, какая у тебя фамилия? — сомнения сомнениями, но, как говорится, была бы цель поставлена.

И Воротов Леонард Сергеевич, заведующий клубом совхоза «Пыталовский», начал действовать.

В райцентре Сосновского района, в отделе по делам культуры райисполкома, откуда он и начал решение этого вопроса, сначала все, к кому он обращался, приветливо и внимательно его выслушивали. Его здесь хорошо знали и помнили, забыть его франтоватость, хотя бы раз увидев его, было невозможно, но как только речь заходила об Илларионе и всех заморочках, которые тому сопутствовали, дело принимало совсем другой оборот. Лица теряли заинтересованность, становились безразлично-тусклыми, и Леона направляли для решения вопроса в более высокую инстанцию. Так было положено.

Конечно, можно было позвонить, попросить — и всё устроилось бы в один момент. Но… На этот раз Леон решил действовать сам. Сам.

Через две недели, записываясь на приёмы в приёмные дни, получая и сдавая пропуска, он, наконец, добрался до самого главного начальника отдела культуры в облисполкоме.

Ольга Павловна Синицына была прекрасным работником. Когда-то давно она начала работать младшим секретарём-машинисткой у заведующего отделом культуры одного из сельских районов. Аккуратная и исполнительная девушка, студентка заочница, член ВЛКСМ, очень быстро вошла в дружный коллектив. Здесь было главным умение слушать, запоминать и неукоснительно выполнять, что скажут, как и в любой исполнительской работе. Но Оленька Синицына была одаренной девушкой. Она не только отлично справлялась со своими делами, но и стала буквально правой рукой своего начальника, была в курсе всех предстоящих дел и часто упреждала приказы своего начальника, заранее готовя материалы, не ленясь просматривать записи в журнале приёмов, и календарь предстоящих совещаний. Она наизусть помнила, о чём, кто и когда говорил в приёмной. Какой чай любит тот или иной гость и важный посетитель. Она сама не знала, зачем ей это всё. Чтобы просто соответствовать месту, достаточно было выдерживать дресскод, как сейчас говорят и исполнять. Очень скоро, даже чересчур может быть, скоро, Оленьку Синицыну, как ценнейшего работника, забрали в область. Заметили!

Оленька не просто выдерживала предписанный и здесь обязательный облисполкомовский дресскод. Она очень быстро стала иконой стиля облисполкома. Но тогда это звучало иначе: обращать внимание, удивлять и восхищать. Она обращала, удивляла и восхищала. Её безукоризненно прямые темные стрелки на чулках просто отворачивали головы мужчинам, когда Оленька, строгая и милая, внимательная и образцово отглаженная проходила мимо них, оставляя за собой шлейф духов, ненавязчивый, очень лёгкий и свежий. Она не была красавицей. Но она так себя подавала, что все красавицы меркли перед этой выдержанной и великолепной стильностью младшего секретаря-машинистки одного из самых захудалых отделов. Сначала она стремительно потеснила старшего секретаря- машинистку, а потом и старшего секретаря в приёмной, став там главной и заметной всем фигурой — незаменимой помощницей своего начальника.

К окончанию института культуры Ольга Павловна была уже главным секретарём у самого большого начальника большого отдела культуры облисполкома. Карьера у неё складывалась удачно. За её спиной шептались, что она по головам идёт, но её это ни мало не смущало. Главное, что культура развивалась и показатели росли. И премии росли. Потом её назначили начальником самого захудалого отдела. По сути — уметь руководить — это уметь спрашивать. Ольга Павловна умела спрашивать и вывела свой коллектив в передовые. Потом вывела другой отстающий коллектив. Потом — третий. Шеф недвусмысленно ей заявил, что её мечты о чём-то большем не исполнятся без этой черновой работы. Все нужные должности Ольга Павловна, как начальник, под руководством своего главного «шефа» очень быстро «прошла», один за другим.

Работать Ольга Павловна умела. Уметь работать в Облисполкоме — это тоже уметь спрашивать, только жестче и строже, чем в других местах. Она это не только умела — она обожала это — спрашивать! Ведь именно это давало ей чувство уверенности и превосходства, чувство собственной значимости и власти. Умному человеку достаточно один раз вкусить все возможности, и прелести власти. Люди все одинаковы и охотно подчиняются только сильной власти.

К своим сорока трём годам Ольга Павловна занимала должность начальника отдела культуры облисполкома и прекрасно сохранилась. Она оставалась всё той же иконой стиля. Работа в этих стенах научила её всему. Она, как волчица чуяла, где и что затевается, и чем это может для неё обернуться и вовремя принимала контрмеры. Благодаря этому её называли «непотопляемой сукой». Но ей это даже нравилось — больше бояться будут.

Но однажды её непотопляемость была развенчана. И кем?! Женой «главного». Этой мерзкой бабой с толстыми ногами. Разводиться в те времена большим начальникам было просто нельзя. Нет, в принципе можно было, но тогда — партбилет на стол. И после этого иди в чистое поле. Жены управу на своих блудливых мужей знали. Вот когда-где, а в этом случае партийные комитеты бывали с удовольствием допущены под семейное одеяло.

«Главному» в тесном коллективе партбюро было поставлено «на вид», без выговора, кулуарно. Ольге Павловне дали понять, что она достигла вершины карьеры в данном случае. Даже предложили ей должность повыше, но в каком-то мухосранске. Она отказалась. И от каких бы то ни было претензий тоже сразу отказалась. Она осталась в своих пенатах и в отдельно взятом отделе, вышколенным ею до каждой волосинки на голове, и царствовала здесь безраздельно. «Главный» прислал ей записку через доверенное лицо и попросил не выяснять с ним лично отношений, а довольствоваться тем, что он сумел для неё сделать. Особенно её взбесила приписка: «Согласись, что это было чертовски не просто». Какой ей дело, как это ему «было»?!

А таскаться за