— Вы похожи, похожи, — засмеялась Ольга Павловна, — вы очень похожи. И, наверное, женщины не дают Вам прохода? А?

— Да нет, — скромно потупившись в тарелку, ответил Леон. Если я и похож — это незначительная компенсация за мою должность сегодняшнюю.

— Вы смешной. Если бы Вы хотели, Вы давно бы сменили её, женившись на правильной жене, хотя бы. Вы были женат?

— Нет. Не случилось. Не так просто найти своё. А Вы? Вы были замужем?

— Нет, — немного помолчав, сказала она. — Слишком я была занята работой. А он…, он хотел видеть рядом с собой кухарку, няньку детям, прислугу. Не сложилось изначально, — в этот момент Ольга Павловна почти искренне верила в то, о чём говорила.

— Давайте выпьем за вас…Оля.

— Давайте. И пожалуйста, попробуйте крабы, — она так и сказала: «крабы»…

— А можно я ещё Вас попрошу, — Леон скорчил умилительную гримасу.

— Пожалуйста. Просите. Сегодня Вы устроили такой восхитительный снег, что можете просить, что угодно.

— Ого! — подумал про себя Леон, а вслух сказал: «Тогда давайте выпьем на брудершафт? Я не слишком наглею?»

— Не слишком. Я сама хотела предложить это. Как-то неудобно молодым ещё людям так важничать и «выкать».

Леон встал из-за стола, подошел к ней, и, приподняв её со стула, перекрестил с ней руку в локте, нагнувшись, чтобы ей было удобно и, глядя ей в глаза, выпил бокал до дна. Потом поставил оба бокала на стол и, обняв её, поцеловал. Не просто чмокнул. Это же было бы смешно. Он притянул её к себе и восхитительно выполнил её желание, которое он чувствовал с самого начала и отчётливо видел сейчас в её глазах с тёмными расширенными зрачками.

— Ты?

— Ты! Ты замечательно целуешься, Лёня, — многие люди звали его Лёней, Лёнчиком, даже Леонидом, но только не те, кто хорошо его знали. Он терпеть не мог, когда его имя переиначивали.

— Я постарался.

— Можно ещё, — она сказала это так тихо, что он ничего не услышал. Но он и по губам понял, что она хотела.

Поцелуй длился почти неприлично долго, если что-то могло быть в этот момент неприличным для этой женщины, зажмурившей плотно глаза. Леон постарался ещё один раз не вдумываться в происходящее.

— Ты всегда такой смелый? — открыв глаза, она посмотрела на него, пытаясь понять, что там за этой внешней невозмутимостью.

— Нет. Только когда я вижу… вот такую, от которой кружится голова. Пойдём, присядем на диван, — ей показалось, что он улыбнулся одними уголками губ, любуясь ею, так, как искусительно любуются женщинами в кино самые дерзкие любовники.

— Боже мой, и чего мне так несёт голову? Вот что значит молодой мужик. Меня же током всю прошивает, — с ужасом подумала Ольга, понимая, что если эти руки её отпустят, она тут же и рухнет замертво, — нет, надо держать себя в руках. И вообще… — она так и не придумала, что означает это её «вообще» для продолжения разговора… — Я только свет выключу, ладно? А то из окон напротив нас можно увидеть, — Ольга выбралась из его рук, подошла и задернула теневые шторы. Леон подошел за ней к окну. Нет. Ничего не было видно из окон напротив. Окна особнячка напротив кончались на уровне второго этажа самых элитных обкомовских домов. Он не однажды там бывал в этом двухэтажном домике когда-то: «А надо бы уже и проветрить там, сходить. Пора». — проскользнула лишняя сейчас мысль. — Ты хорошо пахнешь, что за духи? — и он уткнулся ей в шею.

— Пойдём ко мне в комнату? — тихо спросила она, поняв, что сопротивляться магниту, который притянул её неумолимо к этому мужчине, абсолютно бесполезно и глупо

— Конечно, я давно жду, когда я смогу обнять тебя всю, — также тихо прошептал Леон и мысленно простился на время с едой, так аппетитно наложенной на большой красивой тарелке. Вино было хорошим, и он постарался достаточно его выпить, чтобы почувствовать, как в голове у него заводится фокстрот и тело его становится чужим, мерзким, лёгким и танцующе-послушным чужим желаниям.

— Разреши, я тебе помогу раздеться, — поставив её на пол около широкой кровати, попросил он. — Включи ночник.

— Мм. А я тебе рубашку расстегну.

Их вещи, снимаемые с тел, мягко опадали на пол живописной грудой, туда же полетело шелковое покрывало, сдернутое им с кровати. Почти уронив её на высокий упругий и мягкий матрас, он принялся за резинки, держащие чулки на её ногах, уверенно и умело расстегивая их. Потом он снял и пояс с резинками, приподнял её завороженно подставляющую ему то одну, то другую ногу, завел за спину руку и наощупь уверенно снял, расстегнув крючочки, красивый импортный кружевной лифчик, почувствовал чужой и гадостно подступающий снизу жар и торопливо, не глядя, приник губами к темным кружкам чуть обвисшей уже груди. Руки сами сняли с неё невесомые кружевные трусики, доходившие до середины бедра, он приподнял её, откидывая одеяло, и положил её голову на подушку.

Ольгу охватил холодящий в груди восторг. Она только читала, что мужчины вот так смело и умело раздевают своих любимых и любуются их телом вот так, как он сейчас, снимая с себя остатки одежды и не отводя от неё глаз. Его трусы тоже полетели в общую кучу. Последний из её начальников, «главный», вообще ей говорил: «Давай, только без этих, без нежностей, не девочка уже, поворачивайся быстрее. Мне ещё и выспаться надо, дорогуша». Иногда она вообще одежду не снимала, чтобы быстрее уйти в свой гостиничный номер и там выреветь всю свою злость и напиться вина или коньяка перед сном в одиночестве, чтобы запить омерзение и жалость к себе. Заводить себе кого-то «на стороне» она боялась, это могло кончиться полной карьерной катастрофой.

— В следующий раз я бельё оставлю на тебе. Надеюсь — это не единственные трусики у тебя? — спросил Леон и почти зло ввергся в её рот, наполняя её истомой, поднимающейся снизу живота. Тот комок, который у неё появился ещё в прошлую пятницу и не давал ей жить уже несколько дней, наконец, размяк и стал заполнять всю её от кончиков пальцев ног, которые ощутили вдруг пальцы его ног, уверенно обнявших её, и, поднимаясь, заполнил её до самой макушки. По телу поползли восхитительные мурашки и уже ничто не смогло бы оторвать её от этого странного мужчины, такого невозмутимого и с такими опытными руками, каких она ещё ни разу не чувствовала на своём теле.

— Только я не запасся резинками, я не думал, что меня так накроет. Но я умею считать секунды. Ты согласна?