и русских; французская армия перестанет быть хрупким бьющимся объектом — и это вернее всего гарантирует Францию от германского вторжения. Переход французов к такой скромной оборонительной подготовке к войне заставит уже нас подумать о том, чтобы французы не отставали от нас и предприняли бы крайне энергичное наступление, как только выяснится, что перед ними оставлен лишь слабый германский заслон.

***

В корню придется запрячься русской армии. Армия, занимающая в союзе первое место, обязана ныне по обучению, снабжению, численности и железнодорожной сети быть подготовленной к захвату в два месяца неприятельской столицы. Чтобы попасть в цель, надо брать еще выше.

Те скромные оборонительные идеи, которые мы только что рекомендовали нашим союзникам, имеющим перед собой вдвое сильнейшего врага, совершенно не отвечают требованиям, предъявляемым к нам первой ролью. Нам нужна огромная наступательная мощь, мы не нуждаемся в особых оборонительных мероприятиях; в случае неуспеха оборона наша зиждется не на крепостях, которые всегда гибнут при отсутствии выручки, — а выручки России ждать приходится не извне, — а на огромных расстояниях, которые дадут время истощить неприятельские армии и организовать новое сопротивление. Наши крепости должны служить наступательным целям. На постройку Бреславльской антиславянской крепости следовало бы ответить Владизападом — большой крепостью где-нибудь у Калиша, наличность которой значительно бы ускорила наступательный маневр. Нам нужны новые корпуса, нужно увеличение мирного состава существующих частей, нужны большие маневры, с пополнением частей довоенного состава призванными запасными, нужна постоянная тренировка солдата и начальствующих лиц, нужны новые железнодорожные линии, новые тысячи паровозов и вагонов, нужно обильное снабжение кавалерии мостовыми средствами вместо пироксилина, так как в задачу ей вместо разрушения придется поставить захват; нужна подготовка тяжелой артиллерии — те тяжелые мортиры, которые в несколько часов могут истолочь преграду из неприятельских фортов. Нужны войска сообщений, нужны летчики, а главное, нужны новые десятки тысяч молодых пехотных офицеров и надежных подпрапорщиков, которые бы увлекали своим примером наши пехотные взводы в цепи вперед и своей кровью освящали путь к победе.

Нужна большая работа во всех закоулках нашей армии, добавление пехоты и всего нехватающего, настройка гигантского органа на ярко наступательный мотив, по новому камертону; таким камертоном должна явиться военная большая программа, которая должна задаться целью подготовки наступательной операции против главных сил германской и австрийской армий на важнейшем европейском театре действий — в бассейне Вислы. Нужно, чтобы вместо пяти германских корпусов мы были бы всегда готовы разбить двадцать, плюс австрийская армия. И, разумеется, раз мы будем грозить Берлину, о всяких петербургских страхах, отнимающих соки нашей обороны, можно будет забыть.

Мне кажется, что если такая программа будет поставлена, вопроса о недостатке средств не явится. Отдыхать можно будет после ее завершения, как отдыхала Германия с 1887 г. по 1911г.

***

Когда разрешался вопрос о малой судостроительной программе, слышалось много суждений о том, насколько может существовать уверенность в том, что морское министерство окажется в силах осуществить эту программу. Теперь, когда международная конкуренция, так обострившаяся в деле постройки дредноутов, перебросилась с моря на сушу, естественно возникает вопрос: насколько можно быть уверенным в осуществимости большой сухопутной программы, которая поставила бы наши вооруженные силы на требуемую высоту?

Вся история нашей армии за последние пятьдесят лет дает основание для удовлетворительного ответа на этот вопрос. Кривая русской армии бодро поднимается кверху. Об успехах наших в последние годы, которые могут навлечь на нас такую же грозу, с переменой фронта Германии, как успехи болгар против турок, — уже говорилось. Мы уже опасны, но у нас нет еще гарантии непобедимости. Но надо признать, что и война в Маньчжурии, нанесшая столько тяжелых ран русскому сердцу, не знаменовала какого-либо периода падения уровня военного искусства в России. На противопоставление неудачников Ляояна и Мукдена героям Шипки и Плевны надо смотреть, как на льстивое щекотание за ухом народных страстей. Наша армия 1904 г. стояла во всех отношениях не ниже, а выше армии 1877 года; это признавалось даже столь мало наклонным увлекаться новаторскими течениями, как генерал Гершельман. Как ни крупны ошибки Куропаткина, как ни противоестественно расчленилось управление между Наместником и командующим армией, между Стесселем и Смирновым, все же это веточки по сравнению с плевненскими ягодами. После неудач под Ляояном, Шахэ и Мукденом наши полки проявили большую моральную упругость, чем после второй Плевны. Как ни прискорбны эпизоды атаки Сандепу, мы не обнаружили здесь больше тактического недоумения, чем под Горным Дубняком, когда корпус отборных войск окружил несколько дружин турецкого ополчения, жаждавших сдаться, и оказался беспомощным со всей своей артиллерией против земляного вала, за которым прятались турки. Если Горный Дубняк был все же взят, а от Сандепу пришлось уйти, то плюс и минус надо отнести на счет неприятеля, а не ухудшения своих войск. Героизм защитников Шипки не превосходил беззаветного самоотвержения истребленных до последнего в борьбе против десятерных сил безвестных защитников селения Суману — 15 января 1905 года, не нашедших еще в нашей армии себе биографа. Вечные отступления не смогли создать блестящего облика белого генерала, но Порт-Артур оставил нам светлую память Кондратенка. Руководители войск и штабов в 1904 году, несмотря на всю непопулярность их имен, должны быть признаны головой выше Зотова, Непокойчицкого, Левицкого, барона Криднера, князя Имеретинского и т.д. Вооружение, тыл, интенданты в войны 1877 и 1904 годов не могут и сравниваться. Если в Маньчжурии кое за что переплатили, кое-кто нажился, то интересы солдат не приносили в жертву, как в Болгарии. Запомним: армия может сделать большой шаг вперед и, несмотря на это, потерпеть неудачу.

Преступно окрашивать розовым цветом более дальнее прошлое и этой ложью наталкивать на вывод, что наша эволюция идет не по восходящей, а по нисходящей линии. Наши главные ошибки в Маньчжурии заключались в повторении таких же ошибок в турецкую войну, оставленных неисправленными и затушеванных псевдоисторической критикой. Как в Германии наступило теперь время, когда герои 1870 года сошли со сцены и об их ошибках заговорили беспристрастно даже в официальных изданиях, так и нам пора отнестись справедливо к отцам и детям. Мы шли недостаточно скоро, но все же вперед; перед русско-японской войной мы не хотели посмотреть на себя в зеркало турецкой войны; та искренность, удивившая весь мир, с которой мы критикуем наши действия в Маньчжурии, является порукой, что эта капитальная ошибка