Шрифт:
Закладка:
Вслед за словом отметим дела. Из только что отпущенных рейхстагом чрезвычайных средств 200 миллионов марок обращаются на спешное усиление крепостей на русском фронте. В дополнение к готовому Торну переустраиваются Кенигсберг, Грауденц и Познань. Участок Вислы в германских пределах обращается в прочную перегородку, основываясь на которой сравнительно слабая германская армия может долго задерживать русское вторжение, переходя целиком в наступление то по правому, то по левому берегу Вислы, направляя свои удары на разрозненные армии русских, вися над правым флангом русских, если бы последние двинулись по опаснейшему направлению Варшава—Калиш—Берлин, и заманивая русских в Померанию, где русские не могут нанести немцам чувствительного удара. Такова идея оборонительного плана войны с Россией, развитая еще Мольтке в записке “о фланговом расположении армии у Торна” — и все мероприятия немцев доказывают, что они свято чтят его традиции. На случай же, если Россия, быстрым ударом разгромивши австрийцев, двинется по южному направлению, через Ченстохов—Бреславль—Берлин, вне досягаемости с фланговой позиции у Торна, Германия, по совету любимейшего генерала императора Бернгарда, приступила к постройке “антиславянской” крепости Бреславль, которая непосредственно преграждает южные пути и которой суждено сыграть особенно большую роль в случае распадения Австрии и принятия европейской войной характера германо-славянской борьбы.
Слова, сказанные в рейхстаге, имеют одну цену, а та лихорадочная работа, которая идет теперь вдоль нашей границы, от Кенигсберга до Бреславля, — несравненно большую. Так 18 лет тому назад немцы сосредоточивали все свое внимание на Лотарингии.
Удивительное, наконец, зрелище представляет германская военная литература. Еще три-четыре года тому назад статьи о России представляли редкое исключение. Казалось, что в мире существуют только французская и немецкая армия — так деятельно сосредоточивала все свои усилия немецкая военная литература на подготовку к войне с Францией. Шел ли вопрос о сравнении действия артиллерии, об охранении, о методах боя пехоты — всегда германский писатель имел в виду только французский фронт. Теперь же германские военные журналы на три четверти заполнены статьями о русской армии, о русских уставах, о русских приемах боя, о будущей борьбе на германо-русской границе. Мы еще не знаем, на какой фронт будет направлена правая и куда левая рука вооруженной Германии, но что Германия повернулась к нам — это безусловный факт.
Стратегический центр тяжести Европы с каждым годом передвигается на восток. Россия, остававшаяся раньше лицом к лицу лишь с лоскутной армией Австро-Венгрии, теперь должна считаться с тем, что славянский театр войны стал и для Германии важнее гальского. По мере того, как наши, а не французские армии, ставятся главной опасностью для тройственного союза, мы должны изготовиться выдержать и град главнейших ударов. Экспедиция во Францию приобретает второстепенный характер, и ученики Мольтке предпримут ее лишь постольку, поскольку оборона Франции будет допускать сведение с ней счетов в несколько недель.
***
Германское сосредоточение на два фронта, из которых на одном будет 3-5 корпусов, а на другом 20-22, представляет, как видно, очень опасную игрушку. Это — колотушка, находящаяся в неустойчивом равновесии, которая больно ударит того, кто крепче ее потянет. Русско-французская стратегия стоит перед очень трудной задачей. Действия коалиции бывают часто неудачными именно по отсутствию искренности. Близорукий эгоизм может толкать на очевидно гибельный образ действий. Ведь если бы после маньчжурских неудач мы не взялись серьезно за усовершенствование наших вооруженных сил, Польша и по сие время оставалась бы для Германии второстепенным театром и нам по-прежнему приходилось бы учитывать каких-нибудь 2-3 немецких корпуса. Впрочем, такая идиллия, наверно, уже привела бы к войне, к разгрому Франции и к установлению германской гегемонии. Как в тройственном союзе первая боевая роль принадлежит Германии, вторая — Австрии и очень скромная третья — Италии, так и в двойственном союзе имеется известная градация. Семь лет тому назад первая роль безусловно принадлежала Франции, теперь она безусловно отошла к России. Почет первой роли связан и с тяжелыми обязанностями, из которых первая состоит в том, чтобы сразиться с важнейшей ратью противника. Нашей большой военной программе надо считаться не с одним довольно значительным усилением соседних армий за последние 3 года (германская армия — на 157 тысяч человек), а с тем, что вместо двух германских корпусов придется драться с 15 или 20.
В стратегическом отношении Россия и Франция представляют коня и трепетную лань, запряженных в одну и ту же колесницу. Подготовка к войне должна допустить дружное напряжение их усилий, без которого нет победы. С этой точки зрения нельзя согласиться с теми эгоистическими мнениями, которые так часто разделяются во французской печати относительно дальнейшей эволюции наших сухопутных сил. Стремление подравнять русское участие в европейской войне по скоротечной операции французской армии, вступающей в решительную битву в Лотарингии, вполне объяснимое желанием ослабить удар по Франции направлением более тяжелой части колотушки на русский фронт, не отвечает интересам союза. Равняться надо по важнейшему театру.
Если французы очень беспокоятся, не запоздаем ли мы своим участием в войне, то мы вправе потребовать от наших союзников такого переустройства их обороны, чтобы ни при каких условиях через 4-5 недель после начала войны не могла бы начаться перевозка немецких войск с долин Мозеля и Мааса к Одеру. Мы не можем допустить, чтобы французы проиграли бы новое Кир-Килиссе. Французские Адрианополи — Туль, Вердюн, Эпиналь — должны находиться в состоянии, приличествующем нации, рискующей не только тридцатимиллиардной контрибуцией, но и своей самостоятельностью. Соответственно с изменением ролей, подготовка Франции должна стать более оборонительной; французы должны в стратегии дать то, что Петр Великий дал в тактике, процедив шведскую армию под Полтавой сквозь линию редутов. Это решение — далеко не блестящее; оно вызовет, конечно, возражение со стороны выдающихся офицеров французской армии, умы которой ориентированы в сторону наступления во что бы то ни стало, защиты каждого вершка французской территории от неприятельского посягательства, упования почти исключительно на свои собственные силы. Но такое решение координирует действия французов
