Но ее угрожают свести с ума бесконечные напоминания о Софронии. Все началось с пятна на ковре в гостиной – его сложно заметить, если не знать, где искать. Но Беатрис знает. Она помнит, как Дафна, открывая бутылку шампанского в ночь их шестнадцатилетия, пролила немного на ковер и Софрония поспешила все вытереть.

Стоит ей закрыть глаза, и начинает казаться, что она вернулась туда, в ту ночь. Она чувствует запах духов Дафны. Она слышит мягкий голос Софронии: Но в шестнадцать мы должны попрощаться. К семнадцати мы снова вернемся сюда. И снова будем вместе.

Всякий раз, когда Беатрис садится на диван, ей кажется, что сестры тоже здесь, по обе стороны от нее. Как будто они могут прижаться друг к другу достаточно близко, чтобы их никогда не разлучили.

Но их разлучили, и даже если Беатрис доживет до своего семнадцатилетия, то без Софронии. И почему-то ей трудно представить, что этот день они с Дафной смогут встретить вместе, и такая мысль отдается в ее сердце новой болью.

Она не разговаривала с Дафной с тех пор, как они почувствовали смерть Софронии. Беатрис даже не знает, что сказала бы Дафне. Всякий раз, когда она пытается представить этот разговор, он получается полным гнева, злобы и обвинений. Если бы Дафна помогла им, если бы она набралась мужества и хоть раз в жизни выступила против их матери…

Но в глубине души Беатрис знает, что, даже если бы Дафна сделала все это, Софронии все равно бы уже с ними не было.

Когда на второй день Беатрис просыпается в своей детской спальне, то знает, что ей нужно сделать – что сказала бы ей Софрония, будь она рядом. Она откладывает это столько, сколько может: завтракает у себя в комнате, а затем встречается с Паскалем, чтобы показать ему дворец. Только после обеда она возвращается в свои полные призраков покои.

Она пересекает комнату, подходит к письменному столу, который теперь кажется слишком маленьким, и пишет письмо единственной сестре, которая у нее осталась.

Дафна,

я в безопасности – во всяком случае, настолько, насколько это возможно – в Бессемии, во дворце. Я знаю, мы по многим вопросам не сходимся во мнениях, и ты можешь мне не верить, но тебе нужно быть осторожной. Ты, наверное, скажешь, что я драматизирую, но у меня есть все основания полагать, что смерть Софи была организована внешней силой и тот, кто за это ответственен, теперь придет за тобой. Вопреки тому, что тебе нравится думать, ты не неуязвима, и нашего противника нельзя недооценивать. Софи сказала нам, что нас найдут ее друзья. Я их встретила, но не могу обеспечить им безопасность, поэтому отправила их к тебе. Пожалуйста, защити их – если не ради меня, то ради Софи. Вернувшись в этот дворец, в наши старые комнаты, у меня бесконечно болит сердце – так сильно скучаю я по вам с Софи. Все еще не могу поверить, что никогда больше не увижу ее лица. Я никогда не прощу себе, если тебя постигнет та же участь.

Беатрис

Письмо получилось сентиментальным, и Дафна наверняка закатит глаза, когда его прочтет, но Беатрис оставляет все как есть. Пусть Дафна издевается над ней за это, если хочет. Есть много вещей, которые Беатрис хотела бы сказать Софронии, но уже никогда не сможет этого сделать, и второй раз она такую ошибку не совершит.

Возможно, ей следует более открыто рассказать об угрозе, с которой теперь столкнется Дафна. Она подумывает прямо назвать императрицу ответственной за смерть Софронии, но вовремя себя останавливает. Дафна ей не поверит – по крайней мере, без доказательств. Но вполне вероятно, что и с ними она отказалась бы принять правду. Нет, если Беатрис укажет на их мать, Дафна воспримет в штыки вообще все написанное. Пусть угроза остается неизвестной, но она будет начеку.

Беатрис складывает письмо в конверт и запечатывает его воском, давая ему застыть, после чего кладет конверт в карман. Если императрица прочтет письмо, то никогда не позволит ему покинуть дворец, а принцесса никогда не сможет придумать такого шифра, который мать не смогла бы разгадать. Но она может отдать его Паскалю, а тот – Эмброузу, чтобы юноша отправил его из городского почтового отделения, где куда меньше любопытных глаз.

Она входит в гостиную, и ее взгляд падает на каминную доску, ту самую, где изображены все их созвездия рождения: Шипастая Роза, Голодный Ястреб, Одинокое Сердце, Корона Пламени и, наконец, Три Сестры. Она подходит к нему и поднимает руку, чтобы провести кончиками пальцев по Трем Сестрам – звездам, которые расположены так, что напоминают фигуры трех танцующих дам. Хотя большинство созвездий всегда казались Беатрис слишком абстрактными, непохожими на то, что подразумевали их названия, Трех Сестер она всегда видела совершенно ясно. Она всегда видела в них себя, Дафну и Софронию.

Глядя на часы, висящие на стене над каминной полкой, она качает головой и опускает руку.

Сейчас почти закат. Через несколько часов настанет время для нового урока с Найджелусом.

Едва солнце заходит за горизонт, Беатрис входит в лабораторию Найджелуса, расположенную в самой высокой башне дворца. Она откидывает с лица капюшон позаимствованного у Паскаля плаща и оглядывает комнату – одно из немногих мест во дворце, куда ее нога никогда не ступала. Рядом с огромным окном стоит телескоп, а потолок сделан из стекла, чтобы отсюда можно было увидеть все звезды на небе. Стол, занимающий немалую часть комнаты, завален самыми разными вещами. Некоторые из них, например микроскопы и весы, Беатрис узнаёт, но есть и другие вещи, о предназначении которых она не догадывается: уложенные друг на друга сверкающие серебряные диски разных размеров; соединенные между собой кольца из золота и бронзы; десятки мензурок и флаконов с мерцающей жидкостью, которой она никогда раньше не видела.

– Принцесса Беатрис, – раздается голос за ее спиной, и когда она оборачивается, то видит Найджелуса, стоящего в дверном проеме, через который она только что переступила.

Он наблюдает за ней.

– Ты опоздала.

– Всего на несколько минут, – говорит она, пожимая плечами. – В этом нет ничего удивительного, учитывая, что мать за мной следит. Чтобы незаметно пройти мимо ее шпионов, потребовалось больше времени, чем я ожидала.

– Видимо, по той же причине ты так одета? – спрашивает он.

Беатрис опускает взгляд на плащ, бриджи и рубашку, которые