уже была здесь прежде, хотя и не может вспомнить подробности. Она вспоминает, как ее несли сюда, как она слышала шум ручья, как руки Байра обнимали ее, как колотилось его сердце, пока он бежал. Когда она смотрит на север, то замечает над кронами деревьев трубу.

Дом Аурелии, понимает она. Звездные камни находятся всего в нескольких ярдах от его входной двери.

Беатрис

Когда императрица посылает гонца с сообщением, что Беатрис и Паскаль немедленно должны прибыть в тронный зал, первое ее побуждение – не спешить. Паскаль, однако, торопится и почти волочет принцессу за собой по коридору, пока они следуют за гонцом. Она полагает, что он привык потакать прихотям своего собственного отца – в любой момент Чезаре мог бы вспылить так сильно, что решил бы казнить даже его. Беатрис достаточно хорошо знает свою мать, чтобы понимать, как далеко она может зайти, прежде чем та сорвется, а простой медлительности всегда было достаточно, чтобы вызвать у императрицы раздражение.

– Будет разумным делать вид, что мы на ее стороне, – говорит Паскаль с извиняющейся улыбкой, когда она пытается сказать ему об этом.

Беатрис знает, что он прав, но она ничего не может поделать с желанием позлить мать при каждом удобном случае. Каждый раз, когда ей удается сбросить с императрицы ее маску, пусть даже на мгновение, Беатрис воспринимает это как личную победу. Но разумом она понимает, что, поступая так, не делает лучше ни себе, ни Дафне.

Гонец проводит их через двери тронного зала, но дальше путь закрыт. Тронный зал так переполнен людьми, что Беатрис едва может разглядеть макушку своей сидящей на троне матери. На ее черных как смоль волосах красуется серебряная с жемчугом корона. Глаза императрицы всего на мгновение находят Беатрис, после чего вновь фокусируются на том, кто стоит перед ней.

Беатрис хмурится – зачем матери вызывать их с Паскалем сюда лишь для того, чтобы ничего не сказать? Она открывает рот, чтобы заговорить, но императрица опережает ее.

– Позвольте мне уточнить, правильно ли я поняла вас, леди Жизелла, – говорит ее мать. Ее голос раскатистый, достаточно громкий, чтобы его было слышно по всему тронному залу. Услышав имя, Беатрис ахает, а стоящий рядом с ней Паскаль напрягается и вытягивает шею, чтобы получше рассмотреть. Беатрис завидует его росту – сама она ничегошеньки не может увидеть.

– Вы говорите мне, – продолжает императрица, – что моя дочь, принцесса Беатрис, и ее муж, принц Паскаль, были… охвачены внезапным приступом благочестия и решили отказаться от своих притязаний на трон короля Чезаре, чтобы добровольно посвятить себя служению звездам в Сестринстве и Братстве в Ольховых горах. Должна признаться, мне трудно в это поверить.

– Я не виню вас, Ваше Величество, – отвечает Жизелла, и одного лишь звука ее голоса достаточно, чтобы руки Беатрис сжались в кулаки. Даже сейчас, когда она лжет прямо в глаза императрице Бессемии, голос Жизеллы звучит ровно и мелодично. Беатрис уверена, что девушка улыбается.

– Но Селлария оказала на принцессу сильное влияние. За несколько недель, проведенных в стране, она стала совершенно другим человеком. И, если вы простите мне эти слова, она очень тяжело перенесла заключение лорда Савеля. После этого она уже не была прежней. Я и мой брат, король, не хотели, чтобы они с Паскалем покидали двор, но, как ни старались, мы не смогли их переубедить. Я уверена, вы знаете, какой упрямой может быть принцесса, когда принимает решение.

По толпе проносится ропот, хотя несколько человек, стоящих рядом с Беатрис и Паскалем, уже обратили на них внимание и теперь выглядят такими же смущенными, как и сама принцесса. Итак, это история, которую Жизелла и Нико сочинили в попытке избежать гнева Бессемии. Она обнаруживает, что немного разочарована – даже ни окажись здесь самой Беатрис, она сомневается, что кто-нибудь поверил бы такому рассказу. Мысль о том, что Беатрис решила жить в Сестринстве, смехотворна. Однако вместо того чтобы сразу обвинить Жизеллу во лжи, ее мать поджимает губы, будто обдумывает свои следующие слова.

– Беатрис. В Сестринстве, – говорит она.

Из толпы раздается несколько смешков.

– Конечно, леди Жизелла, вы верно подметили. Она упряма. Но если они с принцем выбрали этот путь, нам ничего не остается, кроме как принять его. И какие же планы у вашего брата после такого… развития событий?

Когда Жизелла заговаривает снова, Беатрис слышит, что в ее голосе сквозит самодовольство. Есть что-то комичное в том, в каком неведении она находится относительно той ловушки, в которую попала. Будь она кем-то другим, Беатрис могла бы даже ее пожалеть.

– Король Николо будет рад, если договоренности между нашими странами останутся в силе. Он знает, что вы взяли под контроль Темарин, и готов предложить свою поддержку – в отличие от короля Чезаре, он не заинтересован в расширении своего влияния.

– Предполагаю, что молодому выскочке, едва успевшему окончить школу, будет достаточно трудно управлять одной страной, не говоря уже о двух, – говорит императрица, вызывая еще больший смех толпы, и Беатрис думает, что отдала бы что угодно, чтобы увидеть сейчас лицо Жизеллы. – Как бы то ни было, весьма великодушно с его стороны. Возможно, мне следует подумать об этом.

Она делает паузу, и ее глаза снова находят Беатрис в толпе. По взмаху ее руки толпа перед Беатрис расступается, и она впервые видит стоящую перед императрицей Жизеллу. Девушка одета в пышное платье из красно-золотой парчи, а ее белокурые волосы заплетены в замысловатую, перекинутую через плечо косу.

– Что думаешь, дорогая? – обращается императрица к Беатрис.

Пусть она и не доверяет своей матери, но прямо сейчас ей преподносят подарок, и она не собирается от него отказываться. Под стук каблуков ее атласных туфель по каменному полу принцесса пробирается сквозь толпу к Жизелле, а Паскаль следует прямо за ней.

– Я думаю, – говорит Беатрис, наслаждаясь тем, как напряглись плечи Жизеллы при звуке ее голоса еще до того, как она поворачивается и смотрит на Беатрис, широко раскрыв темно-карие глаза и скривив рот, – леди Жизелле очень повезло, что наша дворцовая темница удобнее, чем келья в селларианском Сестринстве.

Хоть Жизелла выглядит так, словно почувствовала запах гниющего мяса, она, не сводя глаз с Беатрис, приседает в реверансе.

– Ваше Высочество, – говорит она, прежде чем ее взгляд устремляется на Паскаля. – Ваше Высочество, – повторяет она ему, не вставая. – Я вижу, что произошло… недопонимание.

– О? – говорит императрица, приподнимая одну бровь. – Тогда, во что бы то ни стало, леди Жизелла, пожалуйста, объясните, почему вы считаете, что моя дочь