встречи с полуангелом, полудьяволицей, что нашла убежище в монастыре. На очередном повороте безмолвная служка куда-то исчезла, а священник оказался перед деревянной дверью с красивой железной ручкой в форме головы пуделя. Дионисий без раздумий потянул её на себя и оказался в просторной светлой келье.

Яркий свет резанул по глазам экзорциста, и высокий звонкий голос ехидно поинтересовался:

– А что, стучаться когда заходишь к девушкам, уже не обязательно? Когда же я пропустила отмену этикета?

– Извините! Разрешите войти?

– Милейший! Спрашивать разрешения на то, что уже сделано, по меньшей мере глупо! Впрочем, держать вас на пороге тоже весьма бестактно с моей стороны. Проходите. Чем пугать изволите?

Священник прошёл вперёд и сел на деревянный стул. На кровати у противоположной стены сидела девушка лет пятнадцати и читала Божественную комедию Алигьери. Судя по игривому настроению, книга её забавляла.

– Ничем. Я к вам с просьбой.

Девушка удивлённо отложила в сторону книгу и посмотрела на священника так внимательно и серьёзно, что он почувствовал себя препарируемой на столе лягушкой.

– Вот это да! Ваша душа не в залоге! — восхищённо проговорила она, но тут же нахмурилась: – Тогда почему вы тут? Что за меня пообещали?

– Мне передали, что ваш отец за возвращение обещал выполнить любое моё желание. Но исцелить умирающего ему не под силу. Так что я тут не за плату, а по велению души.

– У вас умирает кто-то из родных?

– Нет. Сын моей прихожанки.

– И ради него вы решились встретиться со мной, исчадием ада, дочерью Сатаны?

– Изначально я согласился, потому что меня попросил о помощи тот, кому я доверяю, — глядя в глаза девушке, проговорил Дионисий. – А потом понял, что пути назад нет, когда узнал, что ваш отец готов устроить апокалипсис, чтобы вернуть домой любимую дочь.

– Зря волновались. Он на это не пойдёт, — с горечью в голосе ответила девушка. – Тогда он останется без любимой работы, а на это папочка не решится никогда.

– Любой отец пойдёт на всё без раздумий, если это касается его ребёнка.

– Он не такой!

– Такой. Все отцы такие. Ведь если в любящем отце в случае угрозы может проснуться сатана, то почему бы в Сатане не проснуться любящему отцу? – с мягкой улыбкой возразил батюшка.

– Вы считаете, что Дьявол способен на любовь?

– Раньше был уверен, что нет. Теперь считаю, что да.

– То есть, я должна вернуться в ад? — вскинула брови девушка.

– К отцу. Иначе мир утонет в крови.

– Но тогда мне придётся стать злом.

– Вовсе нет. Даже живя в аду, можно творить добро. Добро и зло — это не профессия, а то, что в сердце. Это раз. И два, обещанное мне Люцифером желание. Пусть оно будет в том, чтобы вас никто не заставлял делать зло. Но и вы примите своего родителя, не пытаясь его переделать. Родителей мы не выбираем, но любить их — наш долг.

– С этим то я согласна. Да вы садитесь, Денис, садитесь. У меня сейчас вопрос в другом…

***

До рассвета оставалось около получаса. Ранние пташки пели свои гимны, даже не подозревая, что это, возможно, последнее утро Мира людей. Стоящие с ночи машины покрылись росой, а в воздухе разлилась утренняя прохлада. Бес ходил вокруг машины, курил одну сигарету за другой и с беспокойством поглядывал на розовеющий восток. Наконец в воротах храма появились экзорцист и беглянка.

– Коля! Моё желание заключается в том... — Начал говорить Дионисий, но одержимый его тут же перебил:

– Принято! Она свободна в выборе!

– Тогда апокалипсис…

– Отменяется! – крикнул одержимый, порывисто обнял девушку, и продолжил более тихо, уткнувшись лицом ей в плечо:

– Доченька! Я согласен на любые условия, лишь бы ты оставалась рядом и была счастлива!

Потом, достал из воздуха стакан с водой, подал его закашлявшемуся от изумления Дионисию и счастливо прикрыл глаза.

Отчаянный

Раннее зимнее солнце напоминало собой старческий склероз. То есть хоть и светило, но совсем не грело. По занесённой узкой улочке провинциального городка задумчиво брёл крепкий рослый мужчина в чёрном пальто и щегольской широкополой шляпе. Его шею украшал длинный белый шарф, накрученный в несколько оборотов. Мужчина с интересом рассматривал утопающие в снегу низкие одноэтажные дома и иногда останавливался возле них, будто бы проваливаясь в воспоминания. Потом вздыхал, качал головой и шёл дальше, щурясь из-за отражающихся от окон солнечных лучей. Улочка петляла и уводила всё дальше от центра, фонари встречались всё реже, а заборы у домов становились выше.

Дойдя до нужного адреса, мужчина улыбнулся, будто старой знакомой, одиноко торчащей из сугроба полуоблетевшей вишне с трепещущими от слабых порывов ветра сухими листьями. Затем его взгляд скользнул на занесённую скамейку, коричневая спинка которой торчала из сугроба, и задержался там на несколько секунд. Тяжело вздохнув, мужчина тряхнул головой, привычно перекрестился и гулко постучал кулаком в чёрные железные ворота. Во дворе тут же громко залаял пёс, и почти сразу хлопнула входная дверь потемневшего от времени бревенчатого дома. Гостя здесь явно ждали. Но когда распахнувший калитку пожилой хозяин дома увидел, кто пришёл, то попросту растерялся и, не зная как поступить, молча встал у ворот. На его сильно постаревшем и испещрённом морщинами лице отражалась целая гамма чувств — от искренней радости до страха и неприязни.

– Виталик?

– Да, дядь Миш, это я. Я к Жене. Можно?

– Да... Нет... Не сейчас… — худой и седой Михаил затравлено посмотрел за спину гостю и хотел уже закрыть калитку, но Виталий сделал шаг вперёд и сочувственно похлопал собеседника по плечу.

– Я всё знаю, и я не в гости. Меня прислал Орден, я экзорцист.

Мужчины пожали руки и пошли в дом мимо зашедшегося в лае лохматого пса.

– Балти, фу! Свои! – крикнул на собаку Михаил, а Виталий покачал головой и спросил у него:

– Балти — это же Бальтазар? Женина идея назвать пса в честь демона?

Дядя Миша шумно вздохнул и сделав вид, что не слышал вопроса, тут же задал свой:

– Виталий, а давно ты стал попом? И