юношеский максимализм, переходной возраст. Сам понимаешь...

– Ну ничего себе, малолетка! А чего ей в аду-то не жилось? Ради чего этот побег?

– А ты думаешь, подростки чем-то отличаются? Я тебя умоляю! Те же бунты против родителей, те же поиски своей индивидуальности и своего пути. В данном случае — нежелание продолжить трудовую династию врагов рода человеческого. Не хочу я, говорит, папенька, зло творить! Жалко, мол, грешников мучить из века в век, жалко в соблазн живых людей вводить! Папаша Люций с ней и так, и эдак, но всё бесполезно! Как впитала в себя идеи гуманизма, хоть кол на голове теши! Хочу, говорит, посвятить себя помощи и служению людям! Люций стал тогда и про сожжённых знахарок напоминать, и про забитых камнями философов, и особенно про тех, кто ушёл во власть, медицину или армию, чтобы сделать мир лучше, а теперь имеют у нас отдельные апартаменты и персональный распорядок дня. Словом, показал всю глупость этой затеи. А дочь упёрлась: нет — и всё! Ну Сатана и ляпнул тогда: мол, с таким подходом это не ко мне, а к мамочке. С ней можете бедных человечков сутками напролёт жалеть, а мне некогда, мне их перевоспитывать надо. А дочь, дурёха, взяла и сбежала. Вот скажи, какому отцу такое понравится? У Сатаны нервный срыв, переживает, что он плохой отец, что был слишком груб и занят работой. Боится за дочь, ибо лучше других знает, на что способны люди. А чтобы заставить дочь вернуться, он может или устроить апокалипсис, или обратиться за помощью к её матери, то есть к своей бывшей. Сам понимаешь, Дэн, при таком раскладе апокалипсис выглядит как-то предпочтительнее.

Дионисий вновь не нашёл, что ответить, а бес не счёл нужным продолжать, сосредоточившись на дороге. Трасса ложилась под колёса мягко и бесшумно, словно снег под новогоднюю ёлку. Многорычажная подвеска купе отлично отрабатывала мелкие неровности дороги, а более крупные объезжал или пускал между колёс Коля. Точнее, тот, кто временно управлял его телом. На небе уже давно выступили звезды, выткав на чёрном полотне Вселенной свои вечные холодные узоры. Их свет лился тихо и мягко, как и свет луны, что висела над горизонтом кроваво-красным пятном.

«А Вакулу чёрт на себе нёс!» — внезапно подумал священнослужитель и провалился в сон, окончательно капитулировав перед более чем недельным недосыпом. Он оказался в огромной трубе, среди тысяч спешащих на Страшный Суд душ. Но только священник собрался последовать за остальными, как осознал, что его путь лежит не вперёд, а вбок, в небольшое ответвление этого великого коридора. Немного поплутав в закоулках, Денис вынырнул над холодной безжизненной пустошью.

Вдалеке виднелась шахматная доска, по которой сами собой сновали фигуры, как и положено, чёрного и белого цветов. Кому они подчинялись, было не видно, но Дионисий и так это прекрасно понял. Белых фигур было очень мало, и неожиданно в голове у бывшего экзорциста появилось чёткое понимание, что его место там, среди белых фигур. Неведомая сила подхватила батюшку и повлекла вперёд, к доске, на которой решались судьбы мира. Но чем ближе была доска, чем отчетливее виднелись фигуры, тем страшнее становилось Дионисию. Ведь вблизи терялись различия, и все фигуры были одинаково серыми, одинаково… одинаковыми! На белых одеждах ангелов было столько же грязи, сколько светлых пятен на чёрных одеяниях демонов. Словно почувствовав разочарование Дионисия, несущая его сила прекратила полёт и оставила его в покое.

Священник вначале почувствовал лёгкость и невесомость, а потом рухнул камнем вниз, кувыркаясь и пребольно ударяясь о звёзды. От этого Дионисий проснулся, сильно ткнувшись головой в потолок автомобиля.

– Хорошая игра, — понимающе хмыкнул Коля. – Вот только мир далеко не чёрно-белый. А ещё шахматисты иногда играют сами с собой.

– И что?

– А то, что и белыми, и чёрными в такой ситуации управляет один и тот же игрок. Представляешь, какая оказия! – засмеялся собеседник.

– Представляю.

– Мы уже почти на месте, а ты спишь, как Герцен. Может, по кофейку? Скоро как раз будем проезжать один отель, где честным людям есть, конечно же, нельзя, но для меня там всегда найдётся настоящий молотый кофе, порция сливок и немного халвы! Я сам и схожу туда.

– Это не тот отель, что с призраком?

– Тот. Но призрака в отеле больше нет, с тех пор, как его стали принимать за покемона и гонять по всем этажам с телефоном в руках. Вот он пока и подался поправить нервы в тёплые края. В местный крематорий.

Кофе был действительно выше всяких похвал, терпкий, с молочной пенкой и лёгкой, еле заметной горчинкой. Буквально пара глотков вернули батюшку к жизни и прояснили его мысли.

– Хороший здесь бариста, ничего не скажешь! — удивлённо проговорил Дионисий.

– Да, он тут уже сто пятьдесят лет трудится! А уж когда я сказал, что вторая кружка для священника, то он расстарался вдвойне! – довольно засмеялся бес и вырулил с парковки отеля на трассу.

– Сто пятьдесят? Кто он такой?

– Оборотень. А вот с воплощением вышло интересно. Реликтовый двухметровый богомол.

Но полноценно насладиться вкусом кофе экзорцист не успел, так как буквально через пять минут в его мысли беспардонно вторгся радостный голос беса:

– Приехали!

Дионисий удивлённо поднял глаза и увидел перед собой небольшой белый монастырь с синими высокими куполами. На парковке перед монастырём стояли несколько дорогих иномарок представительского класса.

– Сторожат? – кивнув на машины, спросил батюшка у одержимого.

Тот в ответ напряжённо кивнул в сторону открытых ворот. Но только священник сделал несколько шагов, как из припаркованных машин наперерез ему двинулись несколько крупных мужчин в чёрных костюмах и тёмных очках на непроницаемых лицах.

– Место, псы! – зло рявкнул позади священника Коля, и охранники тут же вернулись в свои автомобили.

На территории храма Дионисия встретила молодая служка с затравленным взглядом. Она окинула батюшку придирчивым взглядом, поклонилась и жестом позвала за собой. Пока шли по гулким коридорам храма, экзорцист забавлялся конфликтом шаблонов, возникших в его голове.

С одной стороны, дочь Сатаны представлялась ему кем-то априори омерзительным, чуждым и противным человеку. С другой стороны, словосочетание «дочь ангела» порождало исключительно положительные образы. В то же время годы экзорцизма приучили Дениса не доверять ни внешности, ни предвзятому мнению.

И потому сейчас, шагая по узким храмовым закоулкам, он с любопытством ждал