Через пару очень долгих минут Бакстер ухватился руками за бортики ванны и сказал:

– Ну все, достаточно.

Он взял кусок мыла с ароматом розы и намылил все тело. Чтобы смыть с себя остатки пены, пришлось проявить недюжинный акробатический талант – он лег ровно на спину, высоко при этом подняв ноги над головой. Как же эта поза называется у йогов?

Оставалось, словно черепаха, вытянув шею, подставить голову под струю теплой воды… «Ну вот, Бакстер Шоу, – невольно улыбнувшись, подумал он, – ты достиг дна, сидя в крошечной ванне в чужой стране и заблудившись в лабиринте собственных мыслей».

Глава 15

Обезьянка в зоопарке

Повесив на плечо сумку, Бакстер вышел из комнаты и отправился на поиски Святого Грааля. Кровь из носа, надо найти точку уверенного приема сигнала. Дома сейчас около семи часов. Дальше откладывать разговор с Джоном Фриком нельзя. Предстояло убедить его заплатить долг.

На Бакстере были уже другие брюки дона Хорхе – цвета хаки. Они оказались еще короче и выставили на всеобщее обозрение бледные щиколотки, торчащие из расшнурованных ботинок. Зачем скрывать такую красоту? Зато теперь он щеголял в новых трусах и носках. Оно дело надеть чужие брюки, и совсем другое – чужое белье.

В дверях он столкнулся с Эстер. Она тоже куда-то собралась. Бакстер понял это по висящей на ее плече сумочке.

– Добрый день! – сказал Бакстер. – Какая же у вас здесь красота! Экскурсия нас очень впечатлила.

Она остановилась у двери.

– Я очень рада.

– А дикие лошади как будто вообще из сказки.

– Не поспоришь. Мии понравились лошадки?

– Безумно. Погладить нам их, конечно, не удалось…

Эстер помотала головой и не без самодовольства сказала:

– Гладить себя они позволяют только Альме. Все остальные для них чужаки.

Бакстер сдержанно улыбнулся.

– Да уж, редко такое увидишь. Вы далеко?

Он открыл дверь и жестом пропустил ее вперед.

– Нужно съездить к врачу. Вы уже решили, останетесь у нас или нет?

Бакстер вышел следом.

– Пока думаю.

– Нам очень хочется, чтобы вы пожили здесь, – сказала Эстер, спускаясь по ступеням. – Мы вам действительно очень рады.

– Благодарю. – Бакстер умолчал, что решил подыскать гостиницу и что давить на него в этом вопросе бесполезно. – Так или иначе, мне нужно найти место, где хорошо ловит сеть. Сегодня понедельник, работы – непочатый край. Хотел кое-что у вас спросить. Меня не оставляет чувство, что я вмешиваюсь во что не следует, но… как вы объяснили людям наш приезд сюда? Городишко небольшой, наверное, всем любопытно, кто мы такие. Насколько я понял, семья-то в курсе, а остальные?

Эстер небрежно пожала плечами, давая понять, что это ее вообще мало волнует.

– Да весь город уже знает. Секреты у нас быстро становятся всеобщим достоянием.

– Ясно, спасибо за откровенность. – Тем не менее держать все в тайне в течение тридцати восьми лет ей как-то удалось.

– Маленькие города везде одинаковые, – сказала Эстер. – Новости разлетаются быстро.

– Согласен, – кивнул Бакстер. Города побольше, такие, как Чарльстон или Гринвилл, не сильно отличаются. Три года назад, когда он сам еще не решил, уходить из коллектива или нет, все вокруг уже знали, что он переезжает в Гринвилл.

Эстер улыбнулась.

– В жизни каждого человека наступает момент, когда ему уже все равно, что подумают окружающие. Понимаете, о чем я?

Бакстер добродушно усмехнулся.

– Самая мудрая вещь, которую слышал в жизни. – Они с Эстер оба принадлежали к одному клубу, куда принимали только вдовцов и вдов. Получи в нем членство – и поймешь истинное значение этих слов.

Эстер потрясла ключами от автомобиля.

– Когда ты топчешь землю почти шестьдесят лет, начинаешь кое-что соображать.

Они попрощались, и Бакстер пошел вслед за ее отъезжающим автомобилем. Когда он добрался до ручья, который находился метрах в ста или чуть больше от дома, Бакстер почувствовал в груди жжение. Оно отличалось от того, что возникало после плотного ужина в «Вафл Хаусе» – с группой часто приходилось трапезничать там вечерами после выступлений. В этот раз от охватившего его непонятного трепета перехватило дыхание, и Бакстер боялся потерять сознание.

Он решил передохнуть и сел на каменную ограду, положив ногу на ногу, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Сердце шалило, и ему это не нравилось. Что-то в жизни нужно менять, иначе так и до инфаркта недалеко. Как он дошел до такого состояния? Спортом он занимался регулярно. До того, как сесть на велотренажер, бегал три-четыре раза в неделю по тринадцать километров и не делал перерывов даже в периоды, когда они активно гастролировали и один за другим давали концерты.

Минут через пять ему стало лучше, он выпрямился и потянулся. В деревьях щебетали птицы. На солнце температура поднялась до двадцати градусов, но в тени, среди дубов, а может, и не дубов вовсе, все еще ощущалась прохлада.

Пройдя немного и услышав журчание ручья внизу, Бакстер вновь сел на каменную ограду и свесил ноги над водой, которая скользила по поросшим мхом камням не быстрее, чем текла вода из крана в ванной. Спешка – это не про Испанию и испанцев.

Глядя на ручей, он на мгновение представил, что вода в нем – это слезы. Если у земли есть душа, значит, есть и сердце, которое может сжиматься от боли, оплакивая уход своего хозяина, дона Хорхе, и биться в надежде, что Альма достойно продолжит дело отца. Бакстер чувствовал пульс этого места в своем сердце.

Тук, тук, тук.

Внутренний ритм отозвался в его душе строками о ручье, вода в котором, подобно слезам, омывала камни.

И в плаче ручья услышал я женщину,

Чьи слезы напомнили капли дождя.

Искра вдохновения погасла так же неожиданно, как и возникла. Бакстер осознал, что стихи пришли ему на ум впервые с тех пор, как… черт, с тех пор, как умерла София.

Он продолжил путь по мощенной гравием дорожке, оставляя в воздухе шлейф пыли.

За лугом виделся соседский дом. Старый обветшалый особняк песочного цвета стоял на склоне возвышенности. Ниже, на небольшом участке земли, рос виноград, за которым давно никто не ухаживал, из-за чего виноградные лозы напоминали низкорастущие кусты. Луг зарос высокой травой и полевыми цветами, а посреди него высилась груда обломков камня и кирпича. Должно быть, Альма говорила про нее.

Бакстер достал телефон и направился к груде