В небе крикнул ястреб, и разряд молнии ударил в припаркованные на улице автомобили, служившие укрытием неприятелю. За этим последовали вспышки топливных баков в сопровождении гулких взрывов.

В ночи раздались возгласы боли и ярости, но враг подступал все ближе. Один из эйнхериев отложил автомат, схватил гранатомет револьверного типа и с характерным бумканьем запустил в парк полдюжины гранат с белым фосфором. Результат оказался впечатляющим, но безмозглые осьмиконги все напирали…

…И тут над гвалтом побоища прокатился новый звук.

Как будто протрубили в рог, вот только этот рог был размером с «бьюик». Медный, глубокий, утробный гул. И громкий. Громче раската грома. Такой громкий, что дрогнул бетон у меня под ногами.

А затем я увидел его, шагающего в сторону Лейк-Шор-драйв, с прилипшими к черепу черными волосами, мокрыми от озерной воды.

Увидел великана.

Богом клянусь, это был самый настоящий йотун.

Черты лица его выглядели суровыми и грубыми, борода и волосы заплетены в гигантские косы, на теле – экипировка викинга-воина, разве что в гораздо большем масштабе; в руках он держал рог какого-то животного, а какого – одному Богу известно. У меня на глазах йотун поднес этот рог к губам, опять протрубил в него, и от этого звука содрогнулся весь город.

Я вспомнил следы на берегу и не сдержал нервного смешка.

А затем…

Появились новые великаны.

Ровной колонной по двое они выходили из озера, татуированные, закованные в броню, с громадными мечами и топорами грубой работы. Один гигант запутался в ветвях, издал недовольное ворчание и обернулся. Его двенадцатифутовый меч вспыхнул пламенем и снес дерево подчистую, будто стебель травы на покосе. Но этого оказалось недостаточно. Новым взмахом меча йотун рассек надвое стоявший поблизости автомобиль и отфутболил обе половинки ярдов на сорок.

Первый великан снова протрубил в рог.

Другие ответили дружным ревом и басовито затянули монотонную боевую песнь на каком-то невнятном и тягучем языке.

Стрельба прекратилась.

Я оглянулся и увидел, что эйнхерии смотрят на приближающихся исполинов, разинув рты и выпучив горящие глаза.

Наконец здоровенный парень-гранатометчик заорал с неподдельным восторгом:

– ЙОТНАР![19] ЙОТНАР ИЗ МУСПЕЛЬХЕЙМА![20]

И все его безумные соплеменники, будь они неладны, ликующе взревели и в ответ завели собственную воинскую песнь. Заслышав ее, йотуны сосредоточили внимание на парковке, взвыли от неистовой ярости и ринулись прямо на нас.

Глава 15

Стоя на втором этаже, я оказался как раз на уровне йотуновых глаз, но легче от этого не стало. Единственным моим преимуществом была возможность полюбоваться вполне однозначной яростью на громадных физиономиях, пока великаны перебирались, а то и перепрыгивали через эстакаду Лейк-Шор-драйв над Монтроуз-авеню, или подныривали под нее, вприсядку проходили под мостом и снова выпрямлялись в полный рост.

Сильнее прочего меня пугала их скорость. Чтобы набрать такую же, мне пришлось бы бежать, причем довольно быстро, в то время как великаны просто шагали, а на бегу передвигались едва ли не быстрее транспортных средств.

Я чувствовал, как руки дрожат от неподдельного ужаса. Не имеет значения, насколько ты хорош в драке; масса – весьма значимый фактор, и сейчас на меня надвигался такой тоннаж разъяренных злодеев, с которым я прежде не сталкивался.

– Ни фига себе, – пробормотал я.

Тяжелым шагом Эбинизер приблизился и встал рядом. Глаза его горели, а на дочиста выбритой макушке отражался свет фальшфейера.

– Вот такое, Хосс, увидишь далеко не каждый день.

Окружавшие нас эйнхерии, смеясь и распевая песни, бросали штурмовые винтовки и хватались за мечи и топоры. К ним присоединилась еще одна группа с ящиками из какого-то прочного композита, битком набитыми взрывчаткой. Я понял, что это взрывчатка, когда брикеты начали раздавать окружающим вместе с маленькими детонаторами в трубчатой оболочке, и эйнхерии зажимали их в зубах, будто кубинские сигары.

– Какого черта? – испугался я. – О чем они только думают?

– О том, что великаны вот-вот врежутся в это здание и оно обрушится вместе с нами, – объяснил Эбинизер.

– И что нам теперь делать? – спросил я.

Старейшина Кристос мягкой поступью подошел к нам и устремил твердый взгляд на приближавшихся йотунов. Он тяжело дышал, а его лицо выглядело измученным и серым.

– Все готово, – сказал он Эбинизеру.

– Хорошо. – Мой дед подался вперед и всмотрелся в ближнюю часть парка. – Выиграй мне немного времени, Хосс.

– Я? – пискнул я.

– Угу. Иначе нам конец, – флегматично сказал он. – Это огненные великаны. Если не остановить их на подходе, они сметут нас, и город превратится в обжигательную печь, а титанша будет сидеть сложа руки, смотреть на все это и хохотать.

К тому времени я уже чувствовал, как дрожит земля под ногами йотунов, непропорционально короткими и широкими, если сравнивать со ступнями человека. Казалось, это не шаги, а первые толчки землетрясения.

– Карлос, прикрой, – велел я. – Не хочу растрачивать энергию.

Не говоря ни слова, Рамирес вскинул левую руку, и передо мной возник зеленоватый диск, дрожавший, словно рябь на воде. В него тут же угодил заряд картечи, выпущенный кем-то из осьмиконгов. Буквально секунду назад он изрешетил бы меня, но теперь отскочил от щита веером мелкой шрапнели.

Тем временем йотуны приблизились. Теперь нас разделяли двести ярдов.

Я поднял правую руку с зажатым в ней посохом и набрался сил, тронув ту холодную, порочную крупицу Зимы, с которой был теперь неразлучен.

Сто пятьдесят ярдов.

В глубинах своего существа я коснулся резервуара с Огнем Души, дарованного мне много лун тому назад. Огонь Души – чистейшая сила Сотворения, оставшаяся от рождения самой Вселенной. Ею владеют ангелы, и один из них наделил меня запасом, которого должно хватить на всю жизнь. Огонь Души не добавляет мощи заклинаниям, но благодаря ему магия становится более реальной. Как и сама сила Сотворения, Огонь Души предназначен для созидания и защиты, а мой замысел включал в себя и то и другое, причем в промышленных масштабах.

Сотня ярдов.

Я засветился холодным синим светом, и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать на себя огонь всех до последнего осьмиконгов на поле боя. Щит Рамиреса сиял все ярче и ярче, отражая свинцовые гранулы, градом летевшие мне в лицо и грудь. Я старался не вздрагивать, но это было непросто.

– Дружище, – выдохнул Карлос, – давай уже.

Пятьдесят ярдов.

Усилием мысли я объединил мощь сердца Зимы с силой Огня Души, и голова чуть не лопнула от боли, когда эти энергии встретились и, напитываясь друг другом, стали разрастаться в ураган, ограниченный пределами моей черепной коробки. Ногти заиндевели, посох покрылся льдом на пару футов по обе стороны от сжимавшей его руки, и,