Шрифт:
Закладка:
– Владыка предпочел бы выпить тебя при комнатной температуре, Дрезден, – упрекнула меня Мавра.
Вселенная слилась в сплошное пятно, и земля вдруг вздыбилась с явным намерением заключить меня в сердечные объятия. От удара я выдохнул с такой силой, что даже хватка Мавры не помешала мне избавиться от остатков воздуха, после чего, оглушенный, просто остался лежать на траве.
– Pendejos[17], – прорычал Рамирес, и я почувствовал, как сгущается воздух. Карлос вбирал силу.
Вторая сестра схватила его за голову, притянула к себе и, широко раскрыв молочно-белые глаза, впилась в него взглядом. Началась психическая атака, и мой друг испустил вопль, полный ярости и отчаяния. Ну да, у вампиров Черной Коллегии имелся свой метод нейтрализовать посмертное проклятие чародея. Непросто составить заклинание, когда кто-то хозяйничает у тебя в мозгу.
Черные силуэты, замершие до абсолютной неподвижности, несвойственной живым существам, пристально смотрели на умирающего Стража.
Еще один крик. На сей раз слабее.
Что я мог сделать? Вообще ничего.
Но тут в двадцати футах от меня из-за могильного камня высунулась фигурка, окутанная призрачным фиолетовым сиянием.
Значит, меня все-таки видели.
Генерал-майор по-прежнему оставался в строю.
Тук-Тук быстро оценил обстановку, подмигнул мне и с маниакальной ухмылкой улизнул обратно за надгробие, а секундой позже появился снова, но теперь в одной руке он держал короткий меч размером с небольшой охотничий нож.
А другой рукой Тук сжимал, словно отсеченную голову, открытый пакетик молотого чеснока с логотипом «Пицца-Экспресс».
Все еще ухмыляясь, он пригнулся, окруженный нимбом сине-фиолетовой энергии, а затем яркой стрелой метнулся к спине Мавры.
Бритвенно-острый клинок распорол неподатливую плоть, оставив в ней глубокую рану. В которую мой миниатюрный союзник запихнул пакетик чеснока.
Соплеменники Дракула – невероятно трудные клиенты, но не лишенные уязвимых мест, о которых можно прочесть в романе Стокера. В общем и целом эта книга являет собой практическое руководство по истреблению вампиров Черной Коллегии.
К примеру, они питают неприязнь к чесноку. Как оказалось, не без весомой причины.
Мертвая плоть Мавры вспыхнула серебристо-белым пламенем.
Правда, с моей стороны вид открывался так себе, но из раны, черт побери, вырвалась реактивная струя серебряного огня, а пронизанный болью вопль Мавры на пару секунд заполнил собою весь мир. Я рискнул предположить, что, когда тебя сжигают заживо, трудно уделять внимание другим делам, поэтому дернулся что было сил, вырвался из захвата и глубоко вдохнул полную грудь сладчайшего воздуха.
Но вместо того, чтобы немедленно превратиться в слова заклинания, этот воздух запустил неумолимый анатомический цикл назревающего чихания.
Вот чего мне в тот момент не хватало, так это идиотского призварита.
Мавра взмахнула рукой и ударила меня в спину так, что я отлетел футов на десять. Хорошо хоть, защитные чары плаща уберегли кости от переломов, а самому мне хватило ума выставить руки между головой и могильным камнем. Иначе там бы и закончилась моя головокружительная карьера. Я отскочил от надгробия и шлепнулся на землю, а затем сосредоточился, представил образ, который требовался, и чихательный позыв напитался нужным объемом энергии.
Та близняшка, что оставалась цела и невредима, повернула ко мне голову и зашипела.
Грудь моя так содрогнулась от чиха, что я даже испугался, как бы не лопнули какие-нибудь связки.
В эту конвульсию я вложил всю силу образа, рожденного у меня в голове.
И черная наковальня довольно-таки произвольных очертаний и размером с половину долбаного автомобиля обрушилась с ночного неба на затылок Парня со Щупальцем.
Думаю, та пикирующая наковальня весила не меньше тонны. И хотя вы можете с утра до вечера дубасить вампира Черной Коллегии бейсбольной битой, не причиняя ему ничего, кроме легкого неудобства, настолько солидный вес, да еще прилетевший с такой примечательной скоростью, в корне меняет правила игры.
Представьте, как падает на пол вешалка с мужским костюмом.
Теперь добавьте хаотичные всплески и брызги чернильно-черного гнилостного гноя. И не забудьте про здоровенную наковальню.
Ну, как вам картинка?
Окутанная туманом и охваченная потусторонним серебристым огнем, Мавра с воплями унеслась в ночь. Здоровая близняшка потрясенно смотрела на наковальню, покуда та не превратилась в студенистую эктоплазму и не смешалась с останками Парня со Щупальцем, каким-то непостижимым образом продолжавшими дергаться и извиваться, словно в чашке работающего блендера.
Дрожащей рукой я вытер сопливый нос и прохрипел:
– Предупреждал же, сволочи, что в следующий раз будет наковальня![18]
Рамирес, которого теперь никто не держал, придвинулся к существу, бездумно сосавшему кровь из его раны, прорычал какое-то слово, повел другой рукой, и голова вампирши превратилась в суспензию из воды и черного порошка, а то, что осталось от тела, забилось по траве, расплескивая повсюду зловонный ихор. Карлос охнул, когда сверхъестественно сильные пальцы умиравшей сестры сломали ему предплечье.
Вторая сестра схватила надгробие – вырвала его из земли, как треклятый одуванчик, – и запустила мне в голову.
Настало время выставить щит, и при столкновении с ним могильный камень рассыпался в щебенку.
К тому времени, как я опустил руку с искрящимся браслетом, вампиршу-близняшку как ветром сдуло. И она унесла с собой тела Йошимо и Дикого Билла.
Я нетвердо подошел к Рамиресу. Мы боролись с упрямой цепкостью мертвой вампирши, пока я не додумался отжимать по пальцу зараз, вкладывая в это усилие всю мощь своего тела. Карлосу пришлось несладко – наверняка он испытывал неописуемые страдания, – но от руки мы все же избавились.
Я оттащил Рамиреса в сторону, пока он баюкал раздробленное предплечье, и мы уставились на конвульсирующий труп.
– Их забрали, – прошептал Рамирес. – И теперь…
– Сейчас мы ничего не можем сделать.
Я порылся в висевшей у него на ремне аптечке первой помощи. Во тьме ее содержимое походило на неопрятное месиво, но я все-таки нашел давящую повязку и плотно наложил ее на запястье Карлоса. Ясное дело, ему было чертовски больно, но перво-наперво требовалось остановить кровотечение. Рамирес стиснул зубы и время от времени со свистом втягивал воздух, но других признаков дискомфорта не выказывал.
Наконец я выпрямился:
– Пойдем. Надо помочь сасквочу и Слушающему Ветер.
Он взглянул на меня – весь бледный, глаза стеклянные, – поморщился, но кивнул и поднял здоровую руку.
Я помог ему встать, и не успели мы развернуться в ту сторону, где я последний раз видел старейшину и Речные Плечи, как эта парочка вышла из тумана. Грудь сасквоча вздымалась и опадала. Дышал он как беговая лошадь, а двигался так, словно вся его туша превратилась в сплошную ссадину. Одной рукой он нес, как младенца, бессознательную
