трансконтинентальной железной дороги. Это значит, что у них есть прямой выход в ближайшие города, вот сморите, как протягивается ветка. Я не знаю — там тоннели, завалили их или нет, и строителей и техников им как-то надо было везти, с другой стороны — любой тоннель это труба для ударной волны при взрыве.

— Поезда там ходят? — спросил Хиро.

— Ходят. Вот расписание из действующей сети. Один из поездов отправляется прямо сейчас.

— Значит — открыто.

— Поезда и технические тоннели могут быть на разной глубине, — раздался низкий голос принцессы.

— Могут. Но пока это никак не доказать.

— Где заряды и центр управления?

— В одной из трёх сверхглубоких скважин. Заряд там только один, но два запасных могут быть приведены в действие и доставлены в течение 5 и 12-ти часов соответственно.

— Ясно… Какая охрана, как я пройду?

— Мы предлагаем начать вам здесь, «рыбы» позволят высадиться максимально близко к зарядам. Они построили несколько охранных кордонов для их защиты, но оставили свободным город и шоссе, для того чтобы самим не сдохнуть при своём взрыве. Я, одновременно со всеми приданными мне частями, атакую через город — повстанцы не такие дураки, чтобы спокойно смотреть, как их лишают шанса на спасение, они двинут на перехват части с кордонов — вот тогда и выступите вы.

— Прекрасно, — сказала принцесса: — А теперь, надо составить команду…

Последний удар

…Разогнавшись на прямой, принцесса и Хасан еле успели остановиться, когда перед ними открылась громадина шахты.

— Ух ты! — вырвалось у ракшаса.

Да, по контрасту с аварийным освещением тоннелей (сигнализация всё-таки успела отключить питание), зрелище было удивительным — огромный, залитый белыми огнями полукруг стены шириной с зал Четырёх Времён Года, уходил вверх и вниз, вверху — упираясь в укреплённый ажурными фермами потолок, а внизу — теряясь в необъятной, клубящейся белым дымом глубине. Этот дым и стекал по стенам, по анфиладам галерей, на них, напоминая атриум амальского крейсера. Охлаждающий дым, как знала принцесса, одновременно придавал крепости стенам, и служил пусковым устройством для бомбы — стоило его отключить, и магма глубин растопит окружающий бомбу лёд, воспламенит заряд, и два кусочка проклятого металла, со скоростью пули столкнутся друг с другом, вызвав то, что ракшасы звали «ифритом», а призраки — «взрывом распада ядер». К счастью, пока на централи был Сакагучи, подача охладителя сама окончиться не могла. Только вот, жаль, что пришлось так разделиться — вдвоём можно и не успеть, если у них там хоть какая-то охрана. Но кто знал, что по сигналу тревоги, повстанцы бросят города на произвол судьбы, и снимут ВСЕ войска с фронта? С одной стороны это правильно — если этой ловушки не станет, стоять насмерть на рубежах бессмысленно, но с другой стороны — принцесса раньше лучше думала о повстанцах.

Хасан лёг на живот, и с опаской заглянул в жерло шахты:

— Эх, прыгнуть бы… — он оглянулся на принцессу, и увидел, что та выпустила рулевые крылья из-под нагрудника и разминала основные.

— Ты чего? — удивился он.

— Хватайся за меня. Полетим.

Немного робея, бывший золотарь обнял принцессу за шею, её пышущее жаром лицо оказалось совсем рядом…

— Ноги. Отпусти, мне ими рулить надо.

Она крепко обняла его за пояс (на ощупь демонесса была как камень под доспехом — ни капли мягкости, гибкая сила, сплошные мускулы), с силою взмахнула казавшимися с этой точки огромными крыльями, и, Хасаном вперёд, шагнула в распахнутую глубь шахты.

Воздух засвистел в ушах у ракшаса, огни прожекторов слились в единые полосы, а она ещё поддавала скорости ударами крыльев. Наверное, если бы она так не ускорялась, ракшас бы не удержался за гладкие доспехи ведь падали-то они головой вниз! Когда она была Яваном, он привык, что тот сильный, когда она стала девушкой — казалась такой маленькой и слабой… а ведь никуда не делась легендарная сила его бывшего однополчанина! Только, бывшего ли? Он посмотрел на девушку — выходило как бы снизу вверх, он с ужасом понял, что вообще-то неприлично прижимается ей к груди. Она смотрела вперёд, оглянулась своими зелёными глазами:

— Не отвлекай.

Её руки сильнее прижали его к пластинам доспехов. Он уткнулся лбом меж выпуклостей на груди кирасы, желая со стыда стать невидимым. Начинался чувствоваться исходящий от неё жар — горячо, там, где он касался металла — ещё терпимо, но вот обнаженная кожа шеи и кистей рук жгла на самом пределе! Они влетели в слой тумана, который сначала не хотел расходиться, а потом с рёвом пронёсся мимо них — о, Аллах Всемилостивейший и Милосердный, какая это глубина!

Совсем некстати принцесса вдруг начала тормозить — не её бы руки, он бы точно сорвался. А потом вдруг вообще развернулась головой вверх. Хасан заболтал в воздухе ногами, кое-как уцепился, и она повисли над бездной.

— Отпусти мои ноги, а то упадём.

— Извини…

Девушка напряжено вглядывалась в туман.

— Ты что-нибудь видишь?

Она закрыла глаза и легко вздохнула меж махами крыльев.

— Нет, а ты?

— Не знаю… — он завертел головой, пристраивая её на закованной в броню груди: — Всё вокруг холодное… Ты боишься об дно врезаться?

— Там не дно, там жидкость какая-то. Я это чувствую… Только не знаю, можно ли нам туда нырять.

Хасан попытался ещё раз оглянуться, но демонесса так же резко, как остановилась, сложила крылья и рухнула вниз. Он больно ударился головой об выпуклость на её кирасе, и они нырнул во мглу.

Туман от её жара уже изрядно поредел, и вскоре внизу (далеко-далеко) они вместе увидели мерцающий блеск. Мацуко ещё сильней разогналась, и не прошло и мига, как они врезались в прежде спокойную гладь. Жидкость моментально вскипела от тепла их тел, и пар с рёвом устремился к поверхности — холод пронзил до костей! Хасан посмотрел на принцессу — и испугался. Волосы из желтых стали серебристыми и редкими, кожа — тёмно-коричневой, он видел по лицу как ей больно! «Шайтан, — подумал он — а ведь ей хуже, чем мне! У них дома-то горячо!» Она тормозила крыльями, и понемногу, перед ними образовалась подушка пара — чуть-чуть, но стало теплее. Демонесса уже спускалась, просто распахнув крылья. Хасан, раньше еле терпевший жар, уже держался за неё как за единственный источник тепла — и вдруг вокруг стало как-то свободно,