Действительно, с его-то хваткой Оноре мог стать прекрасным торговцем – скажем, удачливым финансистом или земельным дельцом. Можно было заниматься чем угодно – хоть продажей скобяных изделий, как это делает Адриен Даблен. Главное – заработать. О, эти зловещие золотые кружочки… и стофранковые купюры, чей шелест заставляет замирать сердце! При мысли о деньгах у Оноре кружится голова: они ему очень нужны!

И однажды он решился. Сказать по правде, Оноре решился давно, но лишь ждал удобного случая. Случай представился в лице некоего мсье Канеля, прилетевшего с радостью мотылька на свет того, кто жаждал быстро разбогатеть.

С издателем Урбеном Канелем, владельцем книжной лавки на площади Сент-Андре дез Ар, 30, Оноре познакомился, когда принёс тому свой новый роман «Ванн-Кнор», который, как надеялся, должен был, во-первых, восстановить попранное имя талантливого писателя; а во-вторых, утереть нос всем бесталанным, строчившим в парижских газетёнках мерзкие критические опусы в адрес бальзаковских романов.

Забежав вперёд, скажу: «Ванн-Кнор», несмотря на две хвалебные статьи Латуша в «Le Pandore», критики разнесут в пух и прах, обвинив автора в подражании Томасу Мору.

Впрочем, это будет потом, а сейчас мсье Канель с радостью принимает молодого романиста. Да-да, кивает он, как же, кто не читал увлекательных сочинений Ораса де Сент-Обена?! Ведь романы этого автора публика всегда встречает на ура. Так что никаких затруднений при заключении контракта не возникнет, заверил издатель. Однако именно эта встреча с Канелем сыграла не самую лучшую роль в судьбе самого Бальзака.

Случай – всегда игра: его либо используют, либо игнорируют. Как бы то ни было, всё зависит от готовности человека воспользоваться подвернувшейся возможностью – то есть этим самым случаем. И Бальзак был готов вступить в игру. Не будь мсье Канеля, заменившего Ле Пуатвена, Оноре доверился бы кому-нибудь другому – такому же ушлому и оборотистому.

А как издатель Урбен Канель и в самом деле оказался оборотистым. Именно он предложил наивному романисту то, чего тот давно жаждал: идею. Ту самую ниточку, идя за которой, можно было, как обещал книготорговец, дойти до самого клубка – желанной кубышки с золотом. И таким образом быстро разбогатеть.

Как и в случае с Ле Пуатвеном, Оноре тут же завораживается навязанной идеей! Ещё бы, ему даже не придётся писать, изводя тонны бумаги, а нужно будет всего-навсего… продавать классиков. Если верить мсье Канелю, все те, кто распространял произведения классиков до этого, подходили к делу неправильно. Кому, спрашивается, хочется держать в руках ветхо-обшарпанный том Лафонтена – ведь это даже как-то противоестественно. Лафонтен – и такая рвань! А если подобных книг несколько? Кроме того, прочитав один том, обывателю обычно бывает этого недостаточно, хочется полистать и прочие сочинения полюбившегося мыслителя. Вот и получается, что в доме накапливаются стеллажи истерзанной макулатуры! Следует заметить, всё это занимает немало места во внутреннем пространстве квартиры. И это, скажем, только Лафонтен. А ведь ещё Корнель, Руссо, Вольтер, Ларошфуко наконец! Как быть с ними, ведь это тоже горы книжной макулатуры. А виноваты всё они – прощелыги-издатели, для которых главное – извлечение максимальной прибыли при минимальных затратах. Так не помочь ли несчастному читателю?

Когда мсье Канель раскрыл секрет заветного «клубочка», Оноре от неожиданного «озарения» стукнул себя по лбу: эврика! Как всё просто! Нет, не нужно многотомных изданий – это нонсенс, чепуха, фарисейство. По сути – большая глупость. Действительно, кому нужны пять или десять тяжеленных томов, когда можно… нет, просто невероятно!.. когда можно того же Лафонтена втиснуть в одну книгу! Мечта любого читателя: весь классик в одном-единственном томе. Да, придётся пожертвовать размерами шрифта, уменьшив его чуть ли не вдвое-втрое, но и что с того? Зато удобно. Читай и наслаждайся, уважаемый читатель, всё в одном флаконе – вернее, в одном переплёте.

Бальзак долго не мог поверить в подвернувшееся счастье. И, ведомый неисчерпаемым желанием разбогатеть, уже начинает домысливать – следовательно, действовать. Уменьшение шрифта должно быть восполнено доработкой и усовершенствованием самой книги, в частности – её внешнего вида. Листы – их шуршание под рукой просто обязано наполнять сердце книгочея блаженной радостью бытия. То есть эти самые листочки следовало заказывать из самой лучшей и дорогой бумаги королевства. Если понадобится – сделать в цветовом фоне: скажем, Лафонтена – в розовом, а Вольтера или Руссо – в зеленоватом или голубом. По углам книги – изящные виньетки… Да ещё изящная графика и завитушки при написании названия каждой графы… В общем, много чего. Главное – сделать «фолиант» привлекательным. А для этого…

Деньги! Да, теперь многое зависело именно от них. Очередное коммерческое предприятие всегда слишком прожорливо. Где что-то новое, там обязательно слышится звон золота и шелест ассигнаций. В лавке старьевщика пахнет плесенью, ветхостью и прошедшими годами; золото там, где суета, молодая энергия и жажда жизни. Впрочем, это и есть сама жизнь, которая всегда куда-то торопится.

Итак, per aspera ad astra. К звёздам! С тремя компаньонами (помимо мсье Канеля ещё двое) не страшно никакое начинание. Оноре готов хоть на Марс. Как уверял Канель, с этим дельцем он бы справился и сам, ведь Лафонтен почти на выходе, но дорогие титульные листы съели весь его капитал, именно поэтому он и вынужден был пригласить компаньонов…

Этот мсье Канель пришёлся как нельзя кстати. Как те ноты, которые когда-то переписывал оказавшийся в нужде Руссо; а Бомарше первым издал собрание сочинений Вольтера, хотя мог запросто лишь печатать свои пьесы…

Сомнений больше нет. Оноре со всей горячностью юного сердца бросается в доменную печь очередного нового дела. Ибо уверен: из этой раскалённой печи на него обрушится нечто обжигающе-горячее. И это будет…

Это будет золото.

* * *

Вообще, с ним явно что-то произошло. После встречи с мсье Канелем Оноре очутился… во власти грёз. Молодого человека теперь мучило только одно: как это он, такой умный и догадливый, сам не додумался до столь простой и выгодной идеи обогатиться одним махом? Тогда уж точно не пришлось бы делить барыши на четверых. Ведь, помимо него самого и мсье Канеля, пришлось привлечь ещё двоих… как их… сразу и не вспомнишь. Арифметика проста: вдвоём разбогатеть намного быстрее, чем вчетвером. Впрочем, думалось не только об этом – думалось о том, о чём хотелось думать. Тогда-то на наивного Оноре и навалились грёзы.

А грезились будущему миллионеру очереди. То были толпы читателей, стремящихся купить в книжной лавке шикарное издание в кожаном или сафьяновом переплёте с тиснёным золотом названием… И не важно, Лафонтен это или Корнель; главное,