скрываемые до поры до времени, выплеснулись на мадам де Берни. Когда на него обратит внимание другая женщина – в возрасте матери, оказавшаяся более близкой, внимательной, ласковой и понимающей его сложный внутренний мир, – тогда-то пламя, тлеющее в нём, выплеснется наружу, превратившись в жаркий пожар. Всё совпало: женщина из высшего общества возраста матери, умная, понимающая и… готовая его любить, в том числе физически.

Копнув глубже, видишь, что страсть Оноре, безусловно, девиация (отклонение от нормы) полового влечения в сторону геронтофилии[22]. И всё это результат воспитания, приведший к некой сексуальной извращённости. После мадам де Берни и герцогини д’Абрантес будут другие – зрелые и готовые разделить с ним любовное ложе. Чуть младше окажется Эвелина Ганская. Но тоже замужняя и далеко не первой свежести дама. Зрелые женщины – они нравились Оноре!

* * *

…Если ты карабкаешься вверх, будь уверен: кряхтеть тебе придётся в гордом одиночестве. Ни справа, ни слева не поддержит тебя ни дружеский локоть, ни вовремя кем-то подставленный табурет, ни чья-то сильная мускулистая рука. Никто никогда. Готовься к другому – к извечным насмешкам, подлым подножкам (под те же насмешки), а ещё – к предательству, причём, казалось бы, самых близких.

Всё это смог бы смело подтвердить бедняга Оноре, чей тяжкий подъём на литературный Олимп оказался схож с взбиранием на шест, смазанный жиром, в составе которого оказалось столь много отвратительных компонентов (ложь, зависть, предательство – и так до бесконечности!), что добраться до самого верха, пожалуй, не было ни единого шанса. Если б, конечно, вместо нашего героя присутствовал кто-то другой – скажем, тот, у которого отсутствовало бальзаковское упорство и его изумительная напористость.

Именно поэтому очень скоро многим станет понятно: Оноре умеет побеждать!

Созданный во грехе человек изначально грешен. И зависть – не самое страшное из людских прегрешений. Оноре, медленно карабкавшийся по смазанному нечистотами шесту, ещё не достиг вершины, а ему уже начинали завидовать.

К 1824 году автора, писавшего под псевдонимом Орас де Сент-Обен, уже многие знают, причём не только пройдохи-книготорговцы, но и представители журналистской братии. Ведь и сам Оноре, подвизавшийся последние пару лет на публицистической ниве, мало-помалу становится акулой пера, безвозвратно топя одних и возвышая других. Дельце, понятно, грязноватое, но, сделав выбор в пользу звонкой монеты, пятиться назад не было ни времени, ни желания. С волками жить – по волчьи выть.

А его, и правда, ненавидели. Драматург Анри Монье вспоминал:

«В последние годы Реставрации я часто бывал в кафе “Минерва”, где собиралось несколько остроумных молодых людей, в том числе Джеймс Руссо и Орас Рессон… Эти молодые люди были ко мне очень расположены, и их, кажется, весьма занимала моя беседа.

Однажды, когда мы говорили о трагедии Казимира Делавиня, представленной накануне в “Одеоне”, Орас Рессон встал.

– Пойдемте отсюда! – воскликнул он. – Сюда идет этот скучный Сент-Обен.

– Смотрите, какого он мнения о своем сотруднике, соавторе по “Искусству повязывать галстук”; но он прав, – заметил Джеймс Руссо, – спасайся кто может!

Вошел человек еще молодой, но уже заметно располневший, с живыми глазами, круглым и улыбчивым лицом; руки он держал в карманах, шел ленивой походкой и был похож на монаха или на крестьянина. Увидев, что его друзья удрали, Сент-Обен подошел к даме за стойкой и стал рассказывать ей какую-то историю, то и дело прерывая рассказ громким хохотом»{90}.

Тем временем литературная фирма «Орас де Сент-Обен, романы оптом и в розницу» неплохо раскрутилась, поставляя на суд читателя сентиментальную жвачку, поединки, убийства, экзотику и любовь с лёгкой поволокой эротики. У де Сент-Обена появились даже свои почитатели, бо́льшую часть которых составляли пугливо-впечатлительные барышни и ищущие острых ощущений прыщавые юнцы. Сент-обеновское перо отличалось особой виртуозностью, схожей с точностью ножа мясника, разделывающего звериную тушу: точно, метко, завлекательно и почти красиво. Утончённой девственнице г-н де Сент-Обен предлагал пылкое сердце храброго рыцаря; её матушке – богатого вдовца-герцога; ну а хозяину семьи – что-нибудь по части щедрого наследства в виде заброшенного замка с привидениями и несколькими акрами бесхозной земли. Бабулькам – райские кущи; прыщавым – рыцарские турниры и сонм обольстительных одалисок… Всё на ваш вкус, chers Madame et Monsieur, правда, за определённую плату в виде книжной цены. Читайте, вкушайте, наслаждайтесь…

Литературная золотая рыбка работала с методичностью ткацкого станка, принося её создателю стабильный доход в несколько тысяч франков в год. Вот уже один за другим выходят «Арденнский викарий» и «Столетний старец». Их тоже читают и обсуждают, рекомендуют почитать другим. Правда, «Викария» называют «пагубным» произведением, направленным против религии и государства, тем не менее это не мешает обывателям перелистывать его «гадкие» страницы.

Правление Луи XVIII отличалось строгой нравственностью и уважением к догмам католической церкви. Оноре перешёл запретную черту, в его сочинениях просматривалось как неуважение к церкви, так и правовым установкам социума. Прелюбодеяние, описанное в «Викарии», оказалось не самой удачной темой для романиста. Книгу изъяли, наложив запрет. Дальше – хуже: литератор должен был предстать перед королевским судом. А это строгое наказание (возможно – тюрьма), крах всех надежд.

В этот раз жертвенный удар принял на себя… Бернар-Франсуа, который, ничтоже сумняшеся, заявил, что автор «непотребной книжонки» именно он, старый ветеран и многодетный отец, который даже в мыслях не держал что-либо против государства и святой церкви. Тёртый калач, батюшка рассчитал точно: иметь дело с выжившим из ума стариком никто не захотел, поэтому скандал замяли, спустив всё на тормозах.

Тем не менее запретный плод оказался сладок. Впрочем, как и острый язычок Ораса де Сент-Обена. Запрещённую книгу читают исподтишка, передавая её из рук в руки.

Кстати, это настоящее имя автора или всего лишь псевдоним? – интересуются читатели. Ох, вздыхают девицы, неплохо бы с этим самым господином познакомиться поближе…

Разве подобное не успех? А если не успех – то что?! Другое дело, что всё это – вне Бальзака, как бы снаружи и вокруг. А что он сам?

А сам он трудится: Оноре много пишет. «Трактат о молитве», «Озорные рассказы» («Contes Drolatiques»)[23], очередной роман – «Последняя фея, или Новая волшебная лампа» («La Dernière Fée ou la Nouvelle Lampe Merveilleuse»). Новое сочинение де Сент-Обена (о фее-герцогине (на сей раз – Сомерсетской), покорившей сердце юного простака) вызывает читательский фурор своей писательской смелостью.

Книгу помогла издать верная Лора де Берни, за что автор был ей безмерно благодарен. Незадолго до своей смерти Бальзак скажет, что его «Последняя фея» была лучшим на свете романом.

* * *

«Волки» не замедлили показать острые зубы.