— Вот именно, неприятности. Больше у вас, чем у меня. Если хоть какие-то из подозрений оправдаются, то размеры неприятностей могут нас всех удивить, а потому, Марика, не спорьте. Если вам требуется моя помощь, я готов вам ее оказать в любое время дня и ночи. Я не желаю ничего взамен; даже не задумывайтесь о том, что вы будете мне за это обязаны.

— Вы читаете мои мысли, — печально улыбнулась я. — Я настолько привыкла платить по счетам, что бескорыстная помощь до сих пор вызывает у меня трепет. Хотя в моей жизни было достаточно прекрасных людей, готовых мне ее оказать. Надеюсь, я отплатила им тем же.

— Ну что же, в таком случае, давайте зайдем ко мне в «Ларец», — сказал Дейв, поднимаясь и протягивая мне руку. — Я постараюсь вспомнить знаки, что видел тогда, и нарисовать их для вас. Может быть, вам они расскажут гораздо больше, чем поведали мне.

Вечером я снова отпустила Грега домой на пару часов и поставила на окно канделябр с тремя зажженными свечами. Еще в Аддисон-Холле, планируя мой приезд в Райстон, мы с Людвигом договорились о системе условных знаков. В самом крайнем случае я знала, кому отправить весточку, чтобы Отеро появился немедленно. А ежели мне требовалось с ним поговорить, но это могло немного подождать, я должна была вот так зажечь свечи. Оставалось надеяться, что Людвиг, как и обещал, появляется на Лавандовой улице каждый день по несколько раз — или же человек, приглядывающий за домом, на посту. Как вскоре выяснилось, и здесь обещания Отеро не были пустым звуком: через полчаса в дверь кухни постучали.

— Простите, что задержался, миледи, — сказал Людвиг, входя. На его черном плаще, словно бриллианты, сверкали дождевые капли: Райстон вновь радовал жителей добротным дождичком. — Я был на другом конце города, и вестник добрался до меня не сразу.

Отеро говорил непринужденно, будто и не было нашего недавнего разговора, закончившегося столь неприятно. Я внимательно вгляделась в его лицо. Людвиг, обычно выглядевший беспечным столичном франтом, сейчас, скорее, походил на уставшего от жизни полицейского: лицо осунулось, под глазами залегли темные круги, а сами глаза покраснели.

— Как давно вы спали? — поинтересовалась я.

— Неважно. — Людвиг лишь махнул рукой, словно отметая бесполезные вопросы, уселся на жалобно скрипнувший стул и попросил: — Сварите мне кофе, Марика, без всяких добавок, и покрепче.

Я молча взялась за песочный поднос. Извиняться впрямую за прошлую беседу уже поздно, однако такую форму раскаяния Людвиг примет.

— А где ваш неразговорчивый кот? — поинтересовался Отеро, наблюдая за моими действиями. — Я, конечно, привык, что он прячется при моем появлении, однако в последнее время он вроде бы не так уж пугается.

— Нил плотно поужинал и спит, — сообщила я.

— Как же я ему завидую, — вздохнул Людвиг.

— Милорд, чему там завидовать? Вы бы видели, как периодически Нил мучается оттого, что не может вспомнить, кто он. Когда-то давно вы обещали в этом разобраться.

— Да, я не забыл об этом, но сейчас у нас есть дела более срочные, и вы позвали меня. Что-то произошло? Удалось разговорить Линдена?

— Да, удалось. Я созналась ему, что стараюсь вычислить тех, кто злоумышлял против моей тетушки.

— То есть вы посвятили его в обстоятельства дела? — напрягся Людвиг.

— Конечно, нет. О вас я вовсе не упоминала, лишь поведала, что тетю убило проклятие и мне бы очень хотелось понять, кто за этим стоит. А Дейв рассказал мне нечто любопытное.

И я поведала Людвигу все, что узнала сегодня от Линдена. Отеро слушал меня молча, не перебивая, даже головой не кивал, и к кофе, который я поставила перед ним, не прикоснулся.

— После того, как ваша тетя погибла, — медленно произнес Людвиг, когда я закончила свой рассказ, — мы тщательно обследовали весь «Лазурит», однако не нашли никаких следов запрещенных артефактов. Ни остатков сомнительных заклинаний, ни подвисших формул, абсолютно ничего. На всякий случай не стали зачищать, оставили вам как есть — вдруг бы вы что-то особое при контакте с домом ощутили. Конечно, здесь, в Райстоне, не самый лучший специалист в Иттарии по вопросам артефакторных преступлений, однако я считаю, что вполне могу доверять его суждениям. И тут вдруг такие свидетельства. Вы уверены, что Линден сказал вам правду?

— Я не вижу причины, почему он должен лгать. Да бросьте, Людвиг, вы сами сказали мне в прошлый раз, что Линдена подозреваете менее других!

— Но это не значит, что я вовсе исключил его из списка подозреваемых. Хорошо, допустим, ваш новый знакомый говорит правду и он видел то, что изображено на этом листочке, — он постучал пальцем по бумаге, которую вручил мне сегодня Дейв, и задумчиво прищурился. — Я покажу это специалистам. Но вы же сами подозреваете, что это значит?

— Вот это, — я указала на один символ, — знак смерти. Это — подчинение. Все к использованию в Иттарии запрещено. Я их видела только на лекциях, когда профессора говорили нам, к чему мы не должны прикасаться ни в коем случае. Мало того, что эти знаки, будучи соединены с верными камнями и формулами, принесут зло тому, на кого направлены, так они еще и ударят по самому мастеру. — Я задумалась. — А что, если тетю убил откат от какого-либо из подобных артефактов? Хотя вряд ли. Она умела защищаться.

— Да, но с чего она вообще взялась их делать? — произнес Людвиг. Говорил он медленно, однако, судя по отрешенному взгляду, очень быстро думал. — Я не вижу ни единой причины, отчего леди Галбрейт потянулась бы к запретному. Артефакторы такого уровня всегда под наблюдением, Марика, и ваша тетя не давала ни единого повода полагать, будто она связалась с чем-то незаконным. К тому же, — он помолчал, глядя в темное слепое окно, — то, что говорит наш придворный мaг, не похоже на откат от заклинания. Это именно проклятие, а проклятием данные знаки мастеров не награждают. Не могла же она проклясть сама себя.

— Да, это маловероятно, — согласилась я. — Только вот Дейв мог увидеть лишь часть того, с чем работала тетя. Что мне делать, Людвиг? Возможно, мне или вам, или нам вместе следует поговорить с мистером Линденом начистоту? Он может знать каких-то людей, замечать что-нибудь странное, не относящееся именно к «Лазуриту». Вы утверждаете, заговор велик; а вдруг Дейв видел еще какой-либо кусочек мозаики, но не ведал, куда приложить? Линден сейчас знает только часть истории, а если увидит всю известную нам картину, возможно, вспомнит что-то еще.

— Я подумаю над этим. Пока мне не хотелось бы перед кем-либо раскрывать карты