пор не найдено ни одной достоверной человеческой косточки, ни одного зуба. Нет костяных орудий, украшений из мамонтовых бивней или оленьих костей, причем в самый момент появления этих орудий. Вот уж точно жаль, потому что как раз это ремесло переводит человеческие общества в позднюю доисторию и служит границей между царствованием неандертальца и человека в Европе.

Современная шательперонская культура может оказаться творением рук неандертальца. Но не исключено, что останки этого транзистора – не римские, и мы, сосредоточившись на его электронных составных, пройдем мимо главного, насильно и слишком быстро превращая создание в нас самих.

Процветающая палеогенетика, вероятно, наконец‑то докажет, что автор шательперонской культуры не тот, на кого мы надеялись. Может ли оказаться, что эта культура – не последнее проявление некоторых неандертальских обществ, а знак прибытия популяций человека разумного на эти европейские территории?

Я задаю этот вопрос без задней мысли, так же как в недавней статье без табу разобрался в удивительных связях между структурами шательперонской культуры и некоторыми более современными традициями, обнаруженными на средиземноморском Востоке. Мое исследование делало предположение, что географическим местом появления этой культуры был Левант. Но на склонах горы Ливан эти технические традиции, несомненно, связаны с человеком современного типа. Эта гипотеза предлагает полностью пересмотреть наше представление о первых современных традициях в Западной Европе и переносит шательперонскую культуру исключительно в поле действия человека разумного.

На этом этапе очень важно не терять способность сомневаться в своих рассуждениях. Допустим, будущие исследования подтвердят мою гипотезу, и, учитывая двусмысленность данных о существовании неандертальского искусства, у нас не останется никакой стойкой научной основы полагать, что неандерталец и человек разумный следовали сходными путями развития, одновременно придя к появлению единого символического мышления.

Я понимаю, что удивил многих из вас, как ученых, так и любителей. И это потому, что известные научные журналы и СМИ упорно рассматривают эти популяции под очень узким углом. Я считаю, что такое видение подменяет археологические факты. Оно не опирается на реальные произведения неандертальской культуры и ничего не сообщает об умственных структурах этих популяций.

Я затеял этот анализ не для того, чтобы разобрать на винтики миф о неандертальском искусстве. Это не провокация и не спортивный интерес к созданию. Я предлагаю просто переставить в центр обсуждения вопрос о его реальности, пересмотреть понятия исторической и этнологической правды об этих популяциях, о которых мы так мало знаем, и срочно перестать наряжать их в самих себя.

Нелепое чучело

Вам, наверное, уже говорили, что, если бы вы встретили неандертальца в метро, вы бы его не узнали? Так знайте, вас обманывали…

Подобное действительно заявляют под разными соусами многие, рассказывая о создании в книгах или интервью. Ученые подхватили этот парадокс у Уильяма Штрауса и Александера Кава, которые в 1957 году написали статью к столетию открытия первого представителя неандертальского человека. А они, в свою очередь, взяли ее у профессора Карлтона С. Куна, который в 1939 году в своей книге «Расы Европы» использовал этот образ свежевыбритого неандертальца, в костюме и шляпе по нью‑йоркской моде, с целью «доказать то, что наши впечатления о “расовых различиях” между человеческими группами часто зависят от причесок, наличия или отсутствия бороды, одежды». Это было в 1939 году, в период, когда понятия о классификации человеческих народов прямо привели Запад к его разрушению в ходе мировой войны.

Иллюстрация, напечатанная в 1939 году антропологом Карлтоном С. Куном в книге «Расы Европы» (The Macmillian Company cf.https://archive.org/details/in.ernet.dli.2015.222580/page/n5/mode/2up, p. 24)

В том же году Карлтон С. Кун обнаружил в пещере в Танжерском регионе Марокко фрагмент челюсти, который он приписал неандертальцу: теперь мы знаем, что на самом деле он принадлежал человеку разумному. В своей книге Кун разделял европейские популяции на семнадцать рас, некоторые из которых, по причине метисации с неандертальцем, он противопоставлял «чистым сапиенсам» средиземноморской Европы. Образ этого неандертальца, одетого по нью‑йоркской моде, в шляпе‑трильби, был для Куна не попыткой реабилитировать неандертальца, а злотворной теорией, предполагающей прослеживание заселений, а значит, и морфологических черт, в разных регионах мира.

Даже если этот неандерталец в метро не должен был изначально реабилитировать свой вид, он все равно остается чистейшей воды вымыслом. Тем более что под его шляпой прячутся главные морфологические черты, как раз располагающиеся в верхней части головы, от орбит до задней части черепа: супра‑орбитальный «затылочный шиньон», убегающий лоб. И надо признать, что никто не смог бы узнать неандертальца, спрятанного за тряпками, вуалями и аксессуарами, в метро. И вот мы чудом оказались в фольклорном сказочном мире Шарля Перро, в котором волк переодевается в свою жертву, но «выглядит странно». Но помните, что для «ряженых», как волка, так и неандертальца, история заканчивается трагическим образом…

Сегодня в черепе неандертальца остался лишь воздух. И даже сканер высокого разрешения ничего не расскажет нам о его умственных структурах. Естество неандертальца, его сущность не сохранились ни в одной костяной структуре его черепа.

Итак, этот вымышленный неандерталец в городском костюме или гуляющий инкогнито в метро прижился в материалах и выставках, направленных на широкую публику, с 1930‑х годов. Реабилитировала ли неандертальца городская прописка? Наряженный в нас самих, он лишь результат нашей фантазии и примечательный символ наших западных предубеждений. И дело не в популярных смешных образах, таких как пещерный человек, что тащит за волосы свою самку. Тут зло гораздо глубже. Этот образ, появившийся почти век назад, поколение за поколением поддерживается самим научным сообществом. Этот неандерталец в метро – вовсе не реабилитация создания, основанная на самых последних научных открытиях. Он принадлежит нашим выдумкам, мифам и представлениям. Неандерталец в метро – это чисто идеологический продукт, рассказывающий не о неандертальце, а о наших собственных обществах, наших табу и интеллектуальном пуританстве по отношению к самому понятию «инаковости».

Теперь понятно, чем чреват сам факт изображения неандертальца. Морфология костей, характеризующая его, сама по себе не очень важна для того, чтобы познать этот вымерший вид. Форма черепа была бы забавной мелочью, если бы неандерталец действительно смог полностью влиться в сегодняшних нас, «хомо костюмусов». Но форма черепа – всего лишь пустышка, легко узнаваемая, категоризируемая и морфологически анализируемая любым компьютером, без помощи гипотетического искусственного разума. Сегодня в черепе неандертальца остался лишь воздух. И даже сканер высокого разрешения ничего не расскажет нам о его умственных структурах. Естество неандертальца, его сущность не сохранились ни в одной костяной структуре его черепа. Понимание этого требует близкого знакомства с созданием. Но