Мы с Джеймсом переглянулись. Семья? Конечно, иначе как в одиночку отложить яйца. И что-то их очень разозлило, раз они так разбушевались.

Наверно поняли, какие планы хозяин тех земель вынашивает по поводу их семейства.

– Может, кто-то потревожил их кладку? – предположила я. – Попытался украсть яйца или как-то ранил Червозмеев?

Ширан одарил меня таким взглядом, словно я поймала его на горячем.

– Пойдем через червоточину, – произнес он, не отвечая на мой вопрос, и протянул руку. – Становимся в круг, беремся за руки. Сразу предупреждаю, будет тошнить. Потерпим.

Джеймс протянул мне здоровую руку – я сжала ее, сражаясь с подступающим страхом. Если бы не Джеймс, я бы точно расплакалась. Мне никогда не приходилось путешествовать через драконьи червоточины. О них говорили всякое – например, что можно вылететь из них по частям и в разных концах света. Что путешествовать в них способны только драконы – а люди обязательно лишатся рассудка.

Ладно. Незачем трястись от ужаса раньше времени. В конце концов, мы нужны Ширану живыми и здоровыми, иначе он не потащил бы нас в червоточину.

Ширан сжал мою вторую руку, прикрыл глаза, и по его коже побежали искры, словно дракон готов был обратиться. Губы дрогнули, и я услышала негромкие слова – Ширан заговорил на древнем драконьем языке.

Лаборатория потекла в сторону и растаяла. Мы вчетвером зависли в тумане, наполненном неясными зыбкими силуэтами – только бы не разжать руку! Полетишь сквозь эти тусклые сумерки и будешь падать до скончания времен, потеряв разум в непроглядной пустоте.

Сама не знаю, откуда взялась эта мысль, но она была четкой и безжалостной.

Пришла тошнота и слабость. Чем дольше мы висели в тумане, тем хуже мне становилось. Вскоре я почти перестала различать своих спутников – в ушах поднялся звон, голова поплыла, и призрачный голос шепнул откуда-то сверху:

– Разожми руки. Останься тут с нами.

– Останься! Останься! – подхватил невидимый хор. Голоса втекали под кожу, словно яд, и пальцы становились слабыми и безвольными.

Нет. Я должна сражаться. Я…

…не сразу поняла, что уже не качаюсь в непроглядных сумерках под голодный хор призраков, а стою на земле. Воздух был густым и влажным, он пах тропическими цветами, недавним дождем и чем-то живым и очень резким. Над головой пролетела птица, издала нервный громкий крик, и я прочла в нем удивление и испуг – она почуяла синскую болотную, которую не встречала прежде.

Мы стояли на дорожке, которая поднималась вверх по склону холма. Вдалеке синели туманные горы, холм был покрыт ровными складками зелени, словно морщинистой кожей, и я подумала: да это же чайные ряды! А на соседнем холме другой сорт: там чай рос так, будто зеленая лохматая земля растрескалась и легла кусками. Мир здесь был ярким, совсем не таким, к какому я привыкла – он вышел из-под кисти талантливого художника, который выбирал самые насыщенные краски.

Им хотелось любоваться, а не владеть.

– Так я и думал, – пробормотал Ширан, выпуская наши руки.

Мы обернулись. Зеленые холмы за нашими спинами превратились в грязное месиво, словно кто-то прожевал их и выплюнул. Чуть в стороне было множество разноцветных палаток, возле которых суетился народ. Люди с эбеново-черной кожей, завернутые в полотна пестрой ткани, входили и выходили, несли какие-то тюки и коробки – над ними царил гул голосов и стонов, как в растревоженном улье. Вот полог одного из шатров поднялся, выпуская двоих с носилками – человек на них был накрыт белым полотном с головой. Умер.

Рядом с другим шатром я увидела знакомые шкафы и котлы для зелий. Вот она, лаборатория. Разворачивается прямо на месте, вот только нужно бросить дополнительные чары для защиты от грязи.

Один из пестрых человечков замахал нам рукой и бросился по тропе. Подойдя, он упал на колени перед Шираном и, простирая к нему руки, заговорил:

– Беда, хозяин, беда! Их двое, двое Червозмеев! Они угнездились вон там, под холмом. Смотрите, вон дым поднимается из трещин, это они там дышат!

Холм, на который показывал человечек, был самым большим. От его зеленых складок поднимались тонкие струйки дыма, и я увидела, как качнулась земля – приподнялась и опала, словно внутри кто-то повернулся с боку на бок.

– Мы не трогали их, – продолжал человечек. – Но все их видели. Огромные тела, красная чешуя! Пасти, полные зубов! Несколько человек одурели от страха!

Ширан нахмурился. Посмотрел по сторонам, и его лицо обрело монументальную суровость владыки.

– Наемников не вижу, – произнес он. – Уже должны быть здесь.

– Еще не подошли, – сообщил человечек. – Дорога разрушена. Виранданан доложил, что им еще сутки пути.

– Раненых много?

– Много, господин. Они в тех палатках.

Джеймс понимающе кивнул и потянул меня за собой.

– Незачем тратить время на разговоры. Пойдемте, надо разворачивать зельеварню.

***

Работы нам хватило до позднего вечера.

Подоспевший Персиваль, который прибыл с последними ингредиентами из лаборатории, пришел в шатер, в котором мы с Джеймсом торопливо готовили нужные лекарства, и, отведя нас в сторонку, негромко произнес:

– Я заметил одного из Червозмеев.

Мы испуганно переглянулись. Если Червозмей снова показался на поверхности, то может начаться еще одно землетрясение. Тогда всем нам конец. Ширану что, он обратился в дракона и взлетит. Я взмою в небо совой, держа кота когтями за загривок – уже имел место такой случай.

А остальные?

– Он агрессивен? – заинтересованно спросил Джеймс. – Опасен?

– Нисколько, – ответил Персиваль. – Наоборот, он любопытен. Ему интересно смотреть на людей. И знаете, что? В его взгляде была тоска. Настоящая.

У меня появилось какое-то смутное, ни на что не похожее чувство. Будто я стою перед очень важной загадкой – отгадаю ее и стану героем.

Ее обязательно надо разгадать – но пока я даже не знала, как она звучит.

– А где ты его видел? – спросила я.

– На холме, – Персиваль махнул рукой куда-то вправо. – Он поднялся над чайными кустами и смотрел на лагерь. Вот еще что: мне показалось,