если сейчас он скажет, что его слова были просто болтовней, чтобы успокоить меня и вынуть из теневого облика? Что, если он просто говорил, не думая, то, что любая девушка хотела бы услышать?

– Я не забываю, что слышу в теневом облике.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Джеймс. – Честно говоря, я не думал, что буду говорить настолько искренне. Причем, с совой. Ты такая строгая, когда сова.

Ну еще бы. Синская болотная одна из самых суровых сов. У нее и вид-то такой, словно она специально создана для того, чтобы пугать нерадивых учеников.

– Знаешь, что? – сказала я. – Давай ты это повторишь мне потом, когда все закончится. Когда мы оба будем свободны. Потому что…

Я не договорила. Джеймс осторожно поднес указательный палец к моим губам, приказывая молчать – ну я и замолчала.

– Я и сейчас все это повторю, уважаемая госпожа сова. Когда ты рядом, то в мире все правильно. Когда ты рядом, со мной все хорошо. И я очень рад, что ты тоже чувствуешь нечто похожее.

Кажется, я забыла, как дышать. Питер тоже объяснялся мне в чувствах – но все это было шаблонно, так, как принято. Так, как пишут в книгах, словно девушка желает услышать именно такие слова: вы прекрасны, дорогая, и я люблю вас.

Но за словами должно быть что-то намного глубже и сильнее. Что-то больше любых слов.

То, что сейчас протянулось между нами тонкой красной нитью.

***

На завтрак Персиваль приготовил омлет с овощами, выложил его на тарелки и сообщил:

– На Тивианском полуострове землетрясение. Подозреваю проделки Червозмея.

Джеймс вопросительно посмотрел на голема и поинтересовался:

– Подслушивал?

– И подсматривал, – ответил Персиваль, усаживаясь за стол. – Такова моя работа, все знать заранее. А на морях цунами и шторма. Червозмей готовится усаживаться на кладку и делает гнездо.

– А ты раньше слышал о Червозмее? – спросила я.

Все эти разговоры о чудовищах и приключениях помогали отвлечься и отодвинуть в сторону размышления о чувствах. Потому что чувства вроде влюбленности и дружбы делают тебя слабым – а слабость нам сейчас не нужна.

– Я его даже видел, – тоном бывалого заговорщика произнес Персиваль. – Вернее, я думаю, что это был Червозмей. Темная громадина, которая рассыпала горы, словно груду мусора.

Джеймс посмотрел так, словно хотел сказать, что Персиваль, мягко говоря, привирает.

– Может, это был горнолом? – предположила я. – Где это вообще случилось?

– Горноломы меньше, и у них золотая чешуя, – снисходительно ответил голем. – Это было во время землетрясения в Гуаруанди. Тогда я чуть не раскололся на части. Но все же уцелел.

Джеймс нахмурился.

– Позапрошлый век. Землетрясение вскрыло золотую жилу в Гуаруанди, королевство разбогатело.

– Тогда говорили, что Червозмей это не порождение тьмы, а доброе существо, – произнес Персиваль. – Он никому не хочет зла, не убивает людей и питается только гнилохвостами.

Мы с Джеймсом переглянулись.

– Это еще кто такие?

– Существа, похожие на крыс. Они водятся в корнях гор, – Персиваль отошел налить всем чаю, и Джеймс негромко предположил:

– По-моему, он все-таки привирает.

– Я все слышу! – сообщил голем. – Скоро убедимся, прав ли я. Господин Доминик приказал собирать вещи, он отправляется в путешествие.

Мы снова переглянулись. Так быстро? Он получил все, что от нас хотел?

Значит, и мое проклятие скоро будет снято?

– Хочет лично оценить состояние своих плантаций, – произнес Джеймс. – И поймать Червозмея за хвост с нашими зельями.

Он оказался прав: когда после завтрака мы подошли к лаборатории, чтобы оценить состояние зелья покорности, то увидели, что слуги натягивают вокруг столов и шкафов с зельями тонкие зеленые ленты. Ширан командовал, сложив руки на груди, и я спросила:

– Мы куда-то переезжаем, верно?

Дракон смерил меня угрюмым взглядом и ответил:

– Верно. Отправляемся в штаб-квартиру компании Ширан на Тивианском полуострове. Я не думал, что все начнется так рано, но этот зверь разнес треть моих плантаций!

Джеймс усмехнулся.

– Видно, так намекает, что не хочет добывать для вас золото.

– Надо привести его в чувство, пока он меня не разорил, – пробормотал Ширан. – Нам пора отправляться в путь.

Я вспомнила, как зельеварня Джеймса перенеслась в Юннское гнездо, и спросила:

– А дверь-то у вас есть? Чтобы открыть здесь и выйти там?

Ширан снисходительно улыбнулся.

– Мы пойдем не через дверь. Я организую переход через червоточину для всех нас.

– Подождите-ка! – встревоженно воскликнул Джеймс. – Она его не перенесет! Магический фон драконьей червоточины так силен, что Абигаль выйдет из него совой! И останется ею навсегда!

Зельевар изменился в лице. Я еще ни разу не видела, чтобы он так сильно переживал и волновался.

– Никуда я не полечу, – отрезала я. – Вы меня не заставите, я не ваша вещь. А Патрик уже устроил вам неприятности, и еще добавит.

Ширан устало вздохнул.

– Значит, бунт? – уточнил он.

– Значит, снимайте проклятие, – сказала я. – Я уже достаточно для вас сделала и сделаю еще, я не отказываюсь работать. Но снимите проклятие.

– И тогда мой брат оставит вас в покое, – пообещал Джеймс. – Он такой, придирчивый, упрямый… накопает не только проклятия, но и что-то еще. И никакие королевские печати и разрешения вас не спасут.

– Значит, бунт, – кивнул Ширан. – Ладно. Вы нужны мне там вдвоем, он один не справится с зельями. Давайте руку, Абигаль.

Меня словно окатило горячей водой. В голове поднялся шум и звон, ноги сделались ватными. Я послушно протянула дракону руку и посмотрела на Джеймса с ужасом и надеждой.

Неужели сейчас все кончится? И я освобожусь?

Ширан сжал мои пальцы и что-то негромко произнес – я не разобрала ни слова, но от одного их звучания зашевелились волосы на голове. Казалось, что я лечу куда-то высоко-высоко, прорываюсь сквозь пелену облаков и вижу не бесконечную ледяную голубизну небес, а тьму, дымящуюся смертью, огнем и кровью.

Пол качнулся под ногами. На какой-то миг