– Ты не виновата, хозяйка! – Горыныч, видимо выпущенный из рюкзака, не мог оставаться негласным свидетелем, как все деликатные остальные. – Ему не было больно, смерть во сне для него лучший выход, все так считают. Даже Чисхисусу.

При упоминании глитча Нэрис уткнулась лбом в грудь капитана и разрыдалась. Скорбное выражение его мужественного лица все еще ярко стояло перед глазами. Нет, ее он действительно не винил. Родители мальчика давно ни на что не надеялись, и смирились. Но…

В их маленьком доме, похожем скорей на нору Нэрис вдруг четко увидела то что самое страшное, что может с ней в жизни случиться.

Пережить смерть собственного ребенка, – это ужасно, несправедливо, чудовищно. А она… та, кого они все называли богиней, ничего не смогла изменить. Вот только что разговаривала с мальчишкой, а теперь его больше нет. И постель опустела.

– Солнце, послушай… – сквозь слезы услышала она тихий голос Макара. – Тебе очень сейчас тяжело… но скажи мне, в посёлке еще есть больные дети? Им ведь нужна наша помощь?

Возможно, Макар был не прав. Ему очень сильно хотелось сейчас подхватить ее на руки, прижать к себе еще крепче и отсюда скорей унести. Бегом, не оглядываясь назад, прочь из поселка, из синего леса, подальше от лживого мира Зигейны.

Но… Убежать от себя Нэрис не сможет. Будет себя бесконечно корить и страдать. Потом влезет в какую-нибудь героическую и безумную спасательную операцию, пытаясь искупить свою вымышленную вину, и рискуя собственной жизнью будет спасать очередных червяков, хомяков, стариков, бедных, голодных детей и угнетаемых женщин пиратского мира.

Такое Макар уже видел. И не мог допустить повторения прошлой истории. Он поступит иначе.

Девушка понемногу затихла. Потом, оторвав от мужского комбинезона заплаканное лицо, подняла взгляд на мужа и прошептала:

– Да. Но я не знаю… – громко всхлипнула, вытирая ладонью глаза, получила бумажный платок из руки капитана и тихо добавила: – Ничего я не знаю. Я сбежала из резиденции, глитчи мне помогли. А потом… потом я спала. Пришел Чисхисусу и отвел меня к сыну.

Мысленно этому негодяю Мак уже голову папру раз откусил. Великолепно придумано: еле живую, уставшую, юную девочку вытащить из постели и сделать ее виноватой.

– Глитчи? – пытаясь отвлечь ее, переспросил капитан. – Кто это такие?

– Результаты неудачных экспериментов с людьми, – она оживилась, действительно отвлекаясь. – Горыныч наш, – тоже глитч.

Макар поднял голову и взглядом столкнулся я биологом. Они оба поняли друг друга без слов. Вот и ключ ко всем тайнам Зигейны. Запрещенные эксперименты с разумными гуманоидами, незаконные технологии, геноцид полноценных носителей разума. И вещественные тому доказательства.

– Потрясающе, – Макар радостно улыбнулся, как всегда, в самых патовых ситуациях. – Крепко мы влипли.

– Боюсь даже представить, насколько… – Вздохнул громко Гесс. – Моя пятая точка тебя уверяет: самые главные неприятности у нас еще впереди.

– Детей смотреть будете? – вмешался в их диалог негодующе-громкий Горыныч.

– Если нам их покажут, конечно, – Аверин ответил за всех. – Но если больше нет умирающих, то сначала Нэрис нужно переодеть, умыть, и, как минимум – напоить.

Заметив на ее лице явное возмущение, Макар тихо заметил: – Ты мокрая, дико уставшая и заплаканная. Думаешь, такому виду дети могут быть рады?

Все возражения разом иссякли. Никто не обрадуется грязной заплаканной девке, к тому же, им всем незнакомой. Если они еще в принципе в состоянии радоваться.

– Боги ходить большой дом, – рядом внезапно возникла весьма колоритнся женская фигура.

Мягкий голос, лицо изумительной красоты, тонкие руки украшенные витыми кожаными браслетами с россыпью перламутровых бусин, изящные пальцы. Из-под подола широкой юбки, расшитой синими перьями, выступали когтистые толстые пальцы кожистых синих лап, очень похожих на птичьи.

– Астата, – Нерис кивнула этому странному существу, его представляя мужчинам. – Это мой муж, и наш друг, он с Глизейны, биолог.

Женщина молча посторонилась, жестом приглашая гостей войти в дом.

– Еда, вода, спать, – пояснила она, глядя прямо в глаза капитану. – богиня отдыхать. Ты с ней ходить.

А потом оглянулась вокруг и добавила очень серьезно и тихо:

– Мы все скоро умрем. И богиня не виновата.

25. Время собирать камни

Планета Зигейна (b Малиста) двойная звездная система Малиста, (HD 188015), Созвездие Лисички (Vulpecula) Поселок глитчей в Синем лесу.

Непривычно как это. Ощущать под щекой твердую и горячую плоть живого человека. Слушать дыхание, под ладонью чувствовать сердцебиение. Прижиматься всем телом в надежде согреться и оттаивать, получив и покой и тепло. Вдыхать его запах, терпкий запах мужчины. Чувствовать тяжесть руки на моем зябком плече, и ладонь, укрывающую куда лучше всех одеял.

Рик не спал, я это знала. Чтобы в этом убедиться, не было даже нужды окончательно просыпаться самой. Хотя… На него так приятно смотреть.

Я потихоньку подглядывала за мужем, пользуясь щеткой отросших ресниц, как стратегической маскировкой. Красивый. Даже такой: похудевший, небритый, с залегшими под глазами тенями, он мне очень нравился.

Любимый мой человек. Как я могла позабыть тебя, как такое вообще получилось? И как он меня за такое простил?

Едва мы вошли в большой дом, Астата сразу же окружила меня целым вихрем уютной заботы, уведя в дальнюю сторону дома, где несколько девушек, с виду похожих на вполне обыкновенных людей быстро и ловко обтерли мою озябшую кожу мохнатыми влажными шапками белого мха.

Потом расчесали, вплетая в тугие ажурные косы красивые перламутровые бусины, переодели в короткую тонкую светлую майку, пошитую из тонкой кожи, мягкую и эластичную, и темные кожаные штаны, с ременными застежками, кучей удобных карманов и мелкими, отливающими перламутром пуговками на них.

Практично, удобно. Рик не отходил ни на шаг, словно опять опасаясь меня потерять. Я отлично его понимала, в отличие от местных женщин, на нас удивленно смотревших и неодобрительно цокающих языками. Моему бдительному мужу новая одежда, севшая на меня, как влитая, не очень понравилась. Особенно оголенный живот.

Поймав взгляд увлеченно рассматривающего меня хвостатого воина, Рик разозлился, полыхнув ослепляюще-голубым, электрическим, а я рассмеялась. Только его злость была такой синей. Вдруг стало легко и приятно, ведь синий – цвет разума. Как зеленый – цвет жизни. Мой муж никогда не теряет рассудка. Хорошо что-то знать.

И теперь, наслаждаясь минутами отдыха, я валялась на знакомом мне ложе, нахально устроившись у него на плече, подглядывая за мужем и его ощущая.

Мой любимый ультрамариновый, – цвет Аверина. Он похож на драгоценный камень удивительной красоты и прозрачности.

Вот посмотрел на меня и