Тоска? Да, наверное это точное слово. Она тосковала, не понимая причины, не помня. А теперь осознала так остро, что судорожно захотелось немедленно соскользнуть с теплого ложа к Аверину, обнять его, молча уткнуться в широкую спину, замереть, вдыхая его терпкий запах и больше не отпускать.

– Думаю, мы очень скоро узнаем ответы на эти вопросы, – ответил Аверину Гесс после некоторого раздумья. – Мне интересно другое…

– Думаешь, это не просто легенда?

Аверин неисправим. Вечно он всех перебивает. Успевает додумать реплику собеседника и тут же ответить. Невежливо? Очень возможно. Но Нерис привыкла давно.

– Думаю, нужно проверить, – Гесс тоже привык. – Не люблю за спиной оставлять всякого рода… загадки.

– В режиме марш-броска это день пути по лесу, потом ночь там, и день на дорогу обратно. – Судя по задумчивому тону, Макар строил какой-то маршрут. – А еще нам возвращаться.

– Нужно в посольство гонца посылать, – Гесс вдруг тяжко вздохнул. – С сообщением о задержке и за медикаментами. Того, что у нас с тобой было в аптечках, им хватит на несколько дней.

Нерис тут напряглась. Они собрались без нее там куда-то? Ну уж нет… С трудом разлепила глаза, привыкая к пятну ярко-синего света над головой разговаривающих.

– Неужели банальный авитаминоз? – Рик взъерошил рукой волосы на макушке. – Так просто…

– Не просто, совсем не просто. Ты заметил, одну удивительную деталь: все эти дети похожи? И они точно люди. Почти люди. Куда в большей степени, чем их родители.

Гесс сидел совсем рядом с огнем, длинной ложкой помешивая вяло булькающее нечто в большой круглой кастрюльке.

Пахло… мясом, и травами, и грибами, еще от чего-то еще белой габустой. В животе вдруг отчетливо заурчало.

– Есть такая гипотеза… – задумчиво пробормотал Рик, глядя на котелок. – Довольно древняя, никем внятно еще не доказанная, и скорее…

– Религиозного толка, – тихо Гесс ему подсказал.

– Именно, – капитан усмехнулся поежившись. – Деус считает себя наследием могущественной протоцивилизации демиургов-создателей, и свои основные законы получил от нее. В том числе, пресловутую Хартию о неприкосновенности человеческого духа и тела.

– Если вспомнить попытки ее нарушения… – Гесс вынул ложку из котелка, осторожно принюхался к ее содержимому и протянул капитану.

– Да. Чаще нарушают только Хартию о неприкосновенности жилища разумных существ, во всех его формах. – Макар тоже принюхался недоверчиво, но все же рискнул и попробовал содержимое ложки. – Но я не об этом. О той самой гипотезе. Теория Маслова. Этот древний землянин считал, что все формы гибридизации человека разумного несостоятельны лишь по тому, что человек это сложная симбиота физического тела и разума.

Он шумно выдохнул, словно эта длинная и сложная фраза стоила капитану немалого напряжения. А может, и стоила, он давно уже так много не говорил. И отвык от себя в роли грамотного антрополога. Время вспомнить. И выдохнув, он продолжил:

– Человеческий разум, или то, что древние называли душой, сознанием… как угодно, – это те самые древние, что создали протоцивилизацию. Они вовсе не вымерли, не растворились в бездонной вселенной. Они здесь, с нами и… в нас. Когда-то они так увлеклись этой вечной игрой в бесконечный прогресс, что утратили свою физическую оболочку.

– Найдя ее в разных точках вселенной, дав толчок эволюции и породив человека разумного. – Гесс нащупал с собой рядом глубокую мисочку и теперь аккуратно туда разливал густое, пахучее блюдо. – Я тебя удивлю, но подобная, как ты выразился «гипотеза» преподается на Глизе даже несмышленым студентам, считаясь доказанной. Сам посуди: эта теория многое объясняет. Например, свободную и плодовитую гибридизацию гуманоидов всех миров. И однотипность разумных существ всей вселенной. Везде и всегда это люди. Невероятно разнообразные, но тем не менее. И эту самую хартию объясняет, ведь она защищает хрупкую, но эффективную связь двух организмов в теле человека разумног: – энергетического и физического. Но к чему эта лекция?

– Маслов утверждал, что все попытки экспериментальных вмешательств в генотип разумного существа приведут или к его гибели или, что куда более вероятно, – к восстановлению, уже спустя несколько поколений, первоначальной формы симбиоты-человека. – Макар принял миску из рук биолога и бросив быстрый взгляд в сторону Нэрис, широко ей улыбнулся.

– Что мы сегодня увидели? – он продолжил, не сводя взгляда с жены. – У детей в поселке нет хвостов, они может и низкорослы, но выше «личинок», анатомия тоже… куда ближе к нашей, привычной. И похоже, их физическая зависимость от ультрафиолета куда выше, чем у всех старших. Отсюда и все их болезни.

– Куда мы пойдем? – больше не было смысла притворяться спящей и Нэрис медленно села, одновременно сползая с кровати под бок капитану.

– Мы, мое солнце, – Рик осторожно вручил ее глиняную миску, и ложку и кромку лепешки. – Ты остаешься.

– Даже и не мечтай, капитан! – она вдруг оскалилась в хищной улыбке. Дикарка?

И пусть. Никуда не отпустит его. Не сейчас. Просто не сможет. Физически.

27. Тайнам навстречу

Планета Зигейна (b Малиста) двойная звездная система Малиста, (HD 188015), Созвездие Лисички (Vulpecula) Поселок глитчей в Синем лесу.

Если они совершенно серьезно считали, что смогут оставить меня в этом темном поселке одну, то… ошибались. Ну с кем не бывает. Даже с практически безупречными и совершенными. Я так считаю.

Ели мы в полном молчании.

Мне словно бы дали подумать над своим неправильным поведением, взвесить все риски и отказаться от глупой затеи.

Наивные.

Мне с ними молчать было даже уютно. Медленно пережевывать, размышлять над всем тем, что успела услышать проснувшись и мысленно возвращаться к увиденному в Поселке.

Да, местные дети действительно оказались… детьми. И я теперь я отчетливо понимала, что в смерти Каспчису меня так больно ударило именно это.

Его сложное имя я точно запомню на всю свою жизнь.

Мальчик ведь тоже был практически человеком. Умирающим, истощенным подростком. Там, в сумерках страшной норы, все увиденное и услышанное хладнокровно анализировать не выходило. А теперь, сидя в уютной тишине, у пламени круглого очага, горевшего отчего-то бездымно, прислонясь к плечу мужа и жуя вкусную, хоть и горячую пищу, я многое видела совершенно иначе.

– Почему здесь так пусто? – Рик первым нарушил затянувшееся молчание, печально взглянув на дно своей миски. Действительно опустевшей. Уже в третий раз.

Я потянулась за ней, собираясь наполнить остатками ужина, но он перехватил мою руку, притягивая к себе, потом носом уткнулся в макушку, вздохнул и тихо добавил:

– Я о лесе. Никакой местной живности нет, даже следов, даже шума. Заметил? – И словно бы в подтверждение своих слов он вытащил со дна котелка последний оставшийся кусок мяса и его увлеченно разглядывал. – А