Тень снова сгустилась, выпустив из своих клубящихся объятий высокую черноволосую женщину в зелёном бархатном платье.

– Я не лгала тебе.

– Но ты сказала, что дедушку можно спасти! Что он будет жить, если я перетку полотно!

– Так ты всё же задумывалась над тем, чтобы его переткать… Почему ты решила, что мои слова – ложь?

– Я видела, почему его сердце всё ещё бьётся! Он уже не поправится! Он всё равно умрёт!

– Не кричи. Ты ведёшь себя, как капризный ребёнок. Если магия не разрушится полностью, она будет заставлять его сердце биться и дальше.

– Это не жизнь, Эйридия, это издевательство над ней. Да, я думала над тем, чтобы обновить твой гобелен и спасти моего лорда, но знаешь, что я поняла? Все твои рассказы о том, что все умрут – это самое настоящее враньё! Скажи, на сколько поколений вперёд твоя мать делала предсказания?

– Я не знаю. Предсказания слышал только тот, кто просил их.

– Не знаешь… А знаешь почему нити разрушаются? Время здесь ни при чём. Просто все люди, чьи судьбы были предсказаны, уже умерли. Прошло больше четырёх сотен лет. Это не меньше пятнадцати поколений. Никого не осталось, Эйридия. Ничьи жизни больше не зависят от этих проклятых нитей, поэтому они и рассыпаются в прах! – Мэй заметила, что в глазах призрака появился жёсткий блеск, и это придало ей уверенности в собственной правоте. – Тебя не чужие жизни беспокоят, а твоя собственная, да? Ты хочешь жить вечно, но жизнь тебе дают эти старые, ветхие волокна, которые связаны кровью твоего рода и рода Карс. И если Гарол при всём при этом чувствует себя превосходно, значит, он не принадлежит роду Карс. Мой дед последний в этом роду. Он всё ещё жив только из-за магии, которая осталась в гобелене. Когда магия иссякнет, он умрёт. А когда умрёт он, умрёшь и ты. Я знаю, чего ты добиваешься. Ты сама сказала, что в этих нитях достаточно крови предсказательниц. Если я обновлю полотно, нужна будет ещё чья-то кровь, чтобы магия начала действовать. Тогда этими нитями будут предсказаны ещё чьи-то судьбы, и ты будешь жить. А Бавор Рионский станет уже не нужен. Его кровь тебе не подойдёт, потому что у него нет будущего. А другой ты не получишь!

– Ты всё сказала? – спокойно осведомилась Эйридия.

– Нет, не всё. Я не стану тебе помогать. Когда я буду готова отпустить дедушку, я сожгу гобелен собственными руками до последней нити. Теперь всё.

– Умная девочка, молодец. Поступай так, как решила. А раз тебе так нравится думать и делать выводы, подумай ещё и над тем, почему Бавор Рионский корчился от боли, когда умер Саржер Хараган, если Хараганы никогда не просили предсказаний. Дам подсказку, чтобы думалось в нужном направлении – для появления на свет ребёнка нужны мужчина и женщина. Ты теперь тоже входишь в эту семью. Кем родится твой ребёнок? Хараганом или Ра-Фоули? Или и тем, и другим одновременно?

– Я не Ра-Фоули!

– Значит, думать ты не хочешь… Тогда возьми и посмотри сама. Я чувствовала, что происходит с полотном, когда ты прикоснулась к нему вчера. Ты не просто Ра-Фоули, у тебя дар прорицательницы. Пока не сожгла полотно, можешь сама в этом убедиться. А теперь просыпайся, твой король желает видеть тебя.

Она снова стала бесплотной тенью и растворилась в… балдахине над постелью в комнате Мэй.

– Госпожа… Госпожа, проснитесь! Король Хелигарг прибыл и требует, что вы явились к нему.

– Чтоб он провалился, – равнодушно произнесла Мэй и устало посмотрела на служанку, у которой от такого ответа пропал дар речи.

* * *

– Единственное, что мне непонятно во всей этой истории, – король Хелигарг задумчиво перебирал листы брачного договора, – это то, почему латернонцы были твёрдо уверены в том, что брак заключён, если ваш человек сообщил им обратное?

– Три наших человека, – поправила его Мэй. – Двое сопровождали повозку с телом лорда Саржера, а третьего мы отправили позже, когда выяснилось, что лорд Нэйджел исчез. Простите, мой король, но как вы сами отреагировали на известие о моём отказе?

– Хм… Я спросил, не ослышался ли. Потом уточнил, уверен ли секретарь в том, что говорит. А потом сказал, что такого просто не может быть, – он одарил её искренней обаятельной улыбкой. – Вы правы, леди Хараган, в такое сложно поверить.

– Вот они и не поверили, – горько усмехнулась Мэй в ответ. – Они приняли бы такое от своих лордов, но не от случайных людей, которых видят впервые. Они для этого слишком горды, мой король.

– Называйте меня по имени, леди Хараган, церемоний мне хватает и в Гоотарне. По крайней мере, когда рядом никого нет. Хорошо?

Не таким она представляла себе владыку Иллиафии. И дело даже не в возрасте, ей прекрасно было известно, что король молод. Когда после коронации он объезжал свои владения, ему было столько же, сколько сейчас Нэйджелу. Это было восемь лет назад. Мэй тогда было девять. Она была ребёнком, а он взрослым мужчиной. А теперь? Теперь она выросла, а он совсем не изменился, только между бровями появилась хмурая морщинка.

Дело было в его поведении. Хелигарг жаден до денег и власти. Хелигарг своенравен и жесток. Ему плевать на свой народ. У него повсюду шпионы… И вот этот ужасный человек, её король, сидит в кабинете лорда Бавора и смотрит на Мэй тёплым, сочувствующим взглядом. Он должен был рвать и метать, угрожать и требовать, хотя бы кричать… А он жалеет её за поспешно принятое решение, в котором не было нужды. И от этого на душе становилось только горше.

– Хорошо, Хелигарг. Тогда вы называйте меня просто Мэй. Только не при советнике Фамгусе, пожалуйста, а то у него удар случится.

Он снова ей улыбнулся и вернул документы.

– Кстати, а где он?

– Спит, – пожала плечами Мэй и добавила: – к счастью.

– Что, всё так ужасно?

– Терпимо. Но без его общества было бы намного легче. Мой ко… Хелигарг, скажите, как Лорду Бавору удалось уговорить вас разрешить этот союз?

– Ну, не особо-то он и уговаривал, если честно. Видите ли, юная леди… Вы знаете, что корона досталась мне случайно?

– Нет, не знаю. И до сих пор не могу понять, почему