— Да я рад бы, — каждый раз отвечал Вацлав, — но как быть с детьми? Они же с чокнутой матерью сами с ума сойдут.

Говорил он так, но смотрел на любимую и понимал, что он абсолютно согласен, и совсем скоро они уедут отсюда куда глаза глядят. И пусть это расценивают, как хотят, плевать на мнение недалеких!

Приближались Святки с их безудержными двухнедельными гуляниями и маскарадами, и самым долгожданным в году праздником, которого все ждали с особенным нетерпением — Рождество Христово.

Работники школы предварительно ездили на благотворительный базар в Благовещенск, привезли оттуда две телеги подарков, потом власти города передали бесплатные подарки для детей из семей бедняков, так что к началу праздничного дня отдельная, специально выделенная комната была просто завалена шуршащими пакетами в ярких красивых обертках.

В самом большом зале школы втайне от детей несколько дней наряжали елку. И теперь она стояла нарядная, сверкающая множеством игрушек, золотистых орехов и бантиков. Внизу на толстом слое ваты стояли большие коробки и сидели красивые куклы. На стенах были развешаны рисунки учеников с Рождественской тематикой.

В соседнем зале с утра накрывали богатый стол, ведь пост перед Рождеством заканчивался, и вечером, когда взойдет первая звезда, есть и пить можно будет что душе угодно, хоть окорока, хоть блины с икрой, хоть целого жареного поросенка.

Рождественский праздник начался с того, что пришел священник, отец Михаил, и отслужил службу, причем, дети из музыкального класса выступали в качестве певчих.

Потом всех пригласили в большой зал на елку.

Елка переливалась богатыми игрушками и зажженными свечами. Дети были в восторге, родители тоже, было очень шумно и весело.

Все ребятишки в тот день получили подарки, до отвала наелись, и дружно побежали кататься на коньках.

Начался вечер для взрослых, с выпивкой, танцами и другими популярными увеселениями. За окнами стало темно, после появления первой звезды на небосводе все дружно забыли про рождественский пост, приготовившись вдоволь пить, гулять, веселиться.

Аглая ненадолго отлучилась в свой кабинет. Поправила прическу, платье, взяла ноты, собралась выходить и вдруг услышала скрип открывающейся двери и стук каблуков. Обернувшись, она увидела у двери невысокую полноватую неприветливую женщину.

Беата! Весь вид шикарно одетой женщины не сулил ничего хорошего, но и Аглая давно уже не была той нежной беззащитной девушкой, — годы одиночества и разочарований научили ее стоять за себя и отвечать обидчикам.

— Поговорить с тобой хочу, — с мрачным вызовом заявила Беата, — разрешишь присесть?

— Да, — Аглая холодно указала на стул, сама устроилась на табурете за инструментом, — говори.

Некоторое время женщины молча смотрели друг на друга. Беата начала первой:

— Собственно, я буду говорить в первый и последний раз, если разговоры тебя не убедят, начну действовать по-другому. Сразу хочу сказать — я все знаю про тебя и моего мужа. И мириться с этим позором я не намерена.

— Как интересно, — молвила Аглая, — чего же ты хочешь? Что тебя не устраивает? У тебя есть муж, трое замечательных детей, а у меня ни мужа, ни детей нет и не было никогда. Уж не буду уточнять, кто виноват в этом. У тебя есть все, у меня — ничего. Прикажешь мне тебя пожалеть, отдать последнее? Или что тебе надо?

Беата на мгновение зажмурила глаза.

— Мне нужен мой муж, — отчеканила она.

Аглая хохотнула:

— Он у тебя есть.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ты должна прогнать Вацлава.

— Я — должна? Слушай, не будем переливать из пустого в порожнее. По-моему, ты хочешь невозможного, я не в силах внушить твоему мужу, что он вдруг тебя полюбил. Будь честна хотя бы с самой собой, он никогда в жизни тебя не любил, женился только из чувства долга. — Аглая развела руками. — Долг — это единственное чувство, которое он к тебе испытывает, довольствуйся этим.

— Какая же ты мразь! — злобно заорала Беата.

Она встала и пошла прямо на Аглаю, намереваясь выцарапать той глаза, уничтожить…

Неожиданно дверь открылась и вбежал неунывающий Егор Кузьмич.

— Аглая Всеволодовна, — весело затараторил он, — ждем вас на праздничном ужине! Ой, и Беаточка здесь! Пойдемте, дамы, нас уже заждались.

Аглаю трясло, она была так благодарна директору, вбежавшему на крик.

На елке горели свечи, после ужина начались танцы, и в зале, несмотря на его огромные размеры, всем стало жарко. Для гостей принесли мороженое.

Ирина Игоревна, как и другие не танцующие, коих оказалось большинство, продолжала сидеть за столом, ломившимся яствами и бутылками, в теплой компании друзей и знакомых.

— Вы слышали, — рассказывал Алатырцев, — члены императорской семьи теперь сами даже за рождественскими подарками съездить не могут?

— Как не могут? — спрашивали у него.

— Говорят, на государя очень много покушений было в последнее время. Чаще всего бомбы и взрывчатки подкидывают, бывает, просто стреляют в него. Однажды в Зимнем дворце помещение подорвали. Самое интересное, что ему ничего, а окружающие страдают, в основном, охранники.

— Целую комнату в Зимнем! — ахнул Матвей. — Много народу, должно быть, пострадало!

— Говорят, около ста человек.

— А кто говорит-то, откуда такие сведения?

— Да племянник мой в Петербурге служит, написал недавно в письме. Царская семья теперь ни на прогулки, никуда не ездит. Подарки понадобились к Рождеству, так на дом заказывают. Погулять захотелось — только вокруг дворца.

— Какой же это ужас, так жить, — молвила Ирина Игоревна, — как в клетке.

— Да уж, страху такого натерпеться.

— Царь-то хороший, вон сколько народу от крепостного права освободил, за что ж его так-то?

— Ясно, что не простые люди. Такие, как мы, этим заниматься не станут. Богатеи, наверно, со злости, что он у них крепостных отобрал.

Аглая сидела задумчивая, не до разговоров ей было, даже таких интересных, она чувствовала себя как не в своей тарелке. Это же надо, так испортить праздник! Хорошо хоть, кроме директора никто ничего не слышал. В это время Вацлав подал ей незаметный знак идти за ним.

Они сели в кабинете рисования на диванчик, Вацлав откупорил бутылку вина, стаканы поставил на стол.

— Что случилось? Егор Кузьмич говорит, вы повздорили с Беатой?

— Да, налей мне, пожалуйста. Честно говоря, у меня зуб на зуб